Когда мы потерялись в Стране снов

Доктор Ниша снова вышла на работу. Она входит в палату, когда мы все толпимся вокруг Себа, и мы отодвигаемся в сторонку, пока она занимается своими докторскими делами – светит фонариком ему в глаза и что-то вбивает в айпад. Закончив, она говорит нам, что Себа ещё ненадолго оставят в больнице «для наблюдения».

– Складывается впечатление, что все функции организма Себастьяна пришли в норму, – говорит она с озадаченной улыбкой. – Травмы на его запястьях и лице исчезли почти полностью, что, по всеобщему мнению, весьма удивительно, и я не могу с этим не согласиться. Никогда ничего подобного не видела. Ты хорошо себя чувствуешь, Себастьян?

Он щербато улыбается в ответ и показывает два больших пальца.

– Профто фупер!

Доктор Ниша вздыхает.

– Предупреждаю: мы можем так никогда и не узнать, что именно произошло. Однако могу вам сказать, что риск был огромен. – Она берёт планшет и перелистывает пару страниц. – Его сердцебиение, например, сегодня рано утром было просто сумасшедшим. Дежурная медсестра отметила «очень беспокойный сон, мышечные подёргивания, чрезмерное БДГ» – это…

– Быстрые движения глаз, – вклиниваюсь я, чувствуя себя умным.

– Да. Казалось, будто он видел чрезвычайно реалистичный сон.

Я ничего не говорю, конечно. Но все взрослые – мама, папа, дядя Пит, бабуля – обмениваются взглядами, и я просто знаю,

что они думают о вчерашнем инциденте с поломанными Сновидаторами. Мамин взгляд в конце концов останавливается на мне, и когда наши глаза встречаются, я знаю, что нам ещё предстоит разговор об этом.

Доктор Ниша снова смотрит в свои записи.

– В шесть двадцать шесть мы решили, что потеряли его. На двадцать две секунды у Себастьяна прекратилась сердечная и мозговая деятельность.

Я быстренько подсчитываю в уме. Это, видимо, то время, когда мы с Себом скакнули со скалы, и на секунду – на краткий мир – в животе у меня что-то кувыркается при этом воспоминании.

Страх, бьющее в глаза солнце, преследователи, туман внизу…

– Ты в порядке, Малки? – спрашивает доктор Ниша. – Знаю, это может расстроить. И странное дело – в тот самый момент, когда его сердцебиение было наиболее учащено, он кое-что сказал, правда, Себ? – Она улыбается ему. – Он открыл глаза и сказал: «Отпусти, Малки!»

Я говорю:

– Там было: «Отпусти себя, Малки!»

Доктор Ниша смотрит на меня странновато.

– Вообще-то ты прав! Откуда ты узнал?

В конце концов все отправляются позавтракать, но Себ уже поел, а я не голоден. Так что мы остаёмся в его маленькой палате рядом с отделением интенсивной терапии. Он сидит на кровати с подоткнутыми под спину пышными подушками. Я хочу знать только одно.

– Что с тобой было? – спрашиваю я. – Когда ты спал, и тебе снился сон, и ты был привязан к колу, и тебя били…

Себ смотрит в потолок, будто пытаясь выудить из памяти воспоминание.

– А, ну да, – говорит он. – Было не очень. Но…

– Было не очень? – Я поражён. – Ты хочешь сказать… ты ничего не помнишь?

Он снова задумывается.

– Не совсем. Помню, но не всё.

– А мамонта помнишь? – Я начинаю смеяться. – Голую Молу?

– Голую что?

Я осознаю, что с бабушкой Сьюзен он не знаком.

– Дело в том, Малки, что это был твой сон… правда? А я просто был… в нём, почему-то.

А теперь у меня такое чувство, будто это был просто кошмар, понимаешь? Неприятно, но…

Я снова смотрю на его запястья. Плохой сон стирается из его памяти, а вместе с ним и раны, и я чувствую огромное облегчение. Я стою над его кроватью и не знаю, почему, возможно, впервые в жизни, я наклоняюсь вперёд и заключаю своего младшего брата в объятья и крепко стискиваю его, а он стискивает меня в ответ.

– Я люблю тебя, Себ, – говорю я, а он смеётся и отвечает:

– Ага, ну окей.

Потом он быстро добавляет:

– Эй, а видел, какая у меня на бедре рана?

– Нет. Откуда?

Он сбрасывает с себя простыню.

– Врачи немного беспокоятся. Вот. – Он спускает резинку пижамных штанов, демонстрируя бедро и часть ягодицы. – Видишь? Вот она. Подойди поближе. Ближе! – Я наклоняюсь, пока мой нос едва не касается его белой попы. Я не вижу никакой раны.

И тут он мощно пукает, прямо мне в лицо, а потом становится фиолетовым, задыхаясь от смеха.

Думаю, это его способ сказать «Я тоже тебя люблю».

Глава 86

Позднее этим же днём Себа выписывают из больницы, и папа собирается уезжать обратно в Мидлсбро. Они с мамой стоят у его машины, пока мы с Себом ждём на том же заборе, на котором я сидел всего пару дней назад. На Себе, конечно, его вратарская футболка.

Себ пихает меня.

– Глянь на маму с папой! – говорит он, и я вижу, что они смеются!

Ладно, не то чтобы смеются, но папа что-то с улыбкой сказал, а мама улыбается ему в ответ. Потом она тепло кивает, кладёт руку ему на предплечье и некоторое время не убирает, а потом отодвигается и машет нам, чтобы мы шли в машину к дяде Питу.

– Парни! – зовёт папа, и мы встаём и подходим к нему. Некоторое время мы втроём просто неловко стоим. Наконец папа говорит: – Эм, как насчёт того, чтобы вы двое приехали со мной повидаться, э? Матч Мидлсбро – Лутон? Я бы мог достать билеты?