Когда наступит никогда

Кристи-Линн дали чистый и тихий номер в «Коннер Форк Дэйс Инн». Она бросила сумку на кровать, разделась и направилась в душ, надеясь оттереть въевшиеся в кожу и волосы следы прогорклого масла и сигаретного дыма.

Кристи-Линн не знала, сколько простояла под обжигающим потоком воды и много ли ей понадобилось времени, чтобы проплакаться, но в какой-то момент наконец вышла из ванной – порозовевшая и смертельно уставшая. Натянув футболку и легинсы, Кристи-Линн включила телевизор, надеясь отвлечься на старый фильм, но тщетно. День вновь и вновь проигрывался в голове, словно видео на бесконечном повторе, и от фактов было некуда скрыться.

У Стивена и Хани есть маленькая дочка, и теперь она стала сиротой. Скорее всего, Рэй Роулингс пытался сохранить в тайне грехи сестры, желая спасти семью от скандала. Но, возможно, были и другие причины. Может, он хотел защитить невинную маленькую девочку. Если имя Хани станет известно широкой публике, журналисты сойдут с ума. И рано или поздно узнают про Айрис – дитя известного отца и матери, не состоявшей с ним в браке. Думал ли Стивен, что в таком случае произойдет с его дочерью?

И тут возник он – вопрос, которого Кристи-Линн пыталась себе не задавать. Как Стивен воспринял новость о грядущем отцовстве? Разозлился? Пришел в ужас? Или, может, ему хотелось ребенка – где-то в темном, противоречивом углу сознания альфа-самца он мечтал оставить миру часть себя?

Или, может, ей стоит задавать вопросы не про Стивена, а про себя? Может, какая-то часть ее – сломанная, недостающая – не дала ей увидеть, что Стивен нуждается в большем? Она была так занята собственными шрамами, что упустила знаки? Или у измены были совершенно банальные причины: кризис среднего возраста, усовершенствованная хирургическим путем блондинка, беспечно зачатый ребенок? Их связывал лишь долг или нечто большее? Единственные два человека, которые могли ответить на эти вопросы, мертвы.

Но еще есть Ретта.

Кристи-Линн приехала в Риддлсвиль за ответами, но по-прежнему очень многого не знала, не спросила. Она действительно хотела вернуться в Свитвотер, ничего не зная? И если так, то зачем вообще было приезжать? Вопросы еще долго роились в голове, когда она устроилась под тонким отельным одеялом и выключила свет.

Ледяная вода вонзается в кожу миллионами иголок. Она мутная. Словно после мытья посуды или как чайная заварка. Вдалеке горит фонарь – нет, два фонаря – угрюмые точки в водном полумраке. На дне безжизненно лежит груда холодного, покореженного металла. За стеклянным квадратом виднеется лицо женщины, иссиня-белое и знакомое – ее светлые волосы окружили голову, словно нимб. Она висит в воде с закрытыми глазами, как жуткая русалка, и из вмятины на виске странным образом не идет кровь. А потом она вдруг открывает глаза. Большие, остекленевшие, ярко-лиловые даже сквозь толщу воды. И синие губы начинают двигаться. Странно – ты понимаешь, что спишь, знаешь, что будет дальше, но при этом не можешь ни проснуться, ни отвести взгляда. Сюрреалистическое, ужасное дежавю. Но сегодняшний сон отличается. Сквозь стекло смотрит другое лицо с ярко-лиловыми глазами – маленькое, яркое эхо прежнего. Сначала она молчит. У нее закрыт рот. А потом начинает плакать, и сквозь воду раздается отчаянный вопль: «Нанни!» Лицо вдруг наполняется ужасом, руки в панике прижаты к стеклу. Зрелище и звуки становятся невыносимыми. А потом Кристи-Линн чувствует, что у нее вот-вот разорвутся легкие, и она уплывает от маленького лица, ужасные крики становятся тише, пока она прорывается к поверхности воды.