Когда наступит никогда

– Рэй, ей только что приснился кошмар. Ты знаешь, как она себя чувствует после этого. Она не…

Рэй заставил ее умолкнуть одним взглядом, явно не собираясь уступать.

– Айрис, – рявкнул он. – Я с тобой разговариваю.

Теперь с дивана вскочила Кристи-Линн. Пусть Рэй Роулингс и дядя Айрис, она не собиралась сидеть, пока он запугивает маленькую девочку. Прежде чем она успела открыть рот, Айрис соскочила с колен Ретты и спряталась за ногами Кристи-Линн.

Рэй изображал веселье, но его терпение явно подходило к концу. Он прочистил горло, и масленая улыбка начала меркнуть.

– Ну, милая, не стесняйся. Неужели ты не рада дядюшке Рэю?

Кристи-Линн сжала зубы. Кого он обманывает? Уж явно не Ретту, которая словно приросла к креслу. И не Айрис, все сильнее сжимающую ноги Кристи-Линн от каждого брошенного дядей слова.

Во взгляде Рэя появилась угроза.

– Когда вам велят подойти, юная леди, следует подойти.

Кристи-Линн наклонилась и взяла Айрис на руки. Это стало последней каплей. И для Уэйда, судя по всему, тоже. Он резко шагнул вперед.

– Ваше преподобие, достаточно.

Рэй выдохнул и густо покраснел.

– Кто вы, черт подери, такой, чтобы командовать в моем доме?

Уэйд даже глазом не моргнул.

– Тот, кто прекрасно видит, когда запугивают ребенка. И, кажется, это дом Ретты, а не ваш.

Ретта умоляюще посмотрела на внука.

– Прошу, Рэй. Ты ее пугаешь.

Возмущение Рэя вдруг улеглось, словно он внезапно вспомнил о своей роли.

– Простите, – мягко извинился он, сложив перед собой руки. – Позади трудное время. Но я пришел к Ретте с новостями, и, думаю, вам тоже следует их услышать. После долгих молитв и духовных поисков нам с женой открылась Божья воля – мы должны принять это дитя под свое крыло, любить и воспитывать, словно родное.

Кристи-Линн испытала ужас и шок одновременно.

– Вам открылась… Божья воля?

Рэй лишь благочестиво склонил голову.

У Кристи-Линн вырвался резкий смешок.

– Должна сказать, мне столь внезапная смена настроения кажется удивительной, особенно если учесть, что две недели назад вы бросались словами вроде «мерзость».

– Неисповедимы пути Господни, миссис Ладлоу. Как верующий человек, я обязан исполнить христианский долг и сделаю это с радостью.

– Эта радость никак не связана с тем фактом, что ваша племянница вот-вот получит наследство, верно?

Рэй сделал резкий шаг вперед и сделал бы еще один, если бы его не остановил Уэйд.

– В чем конкретно вы меня обвиняете, миссис Ладлоу?

– Именно в том, о чем вы подумали, ваше преподобие. И мне очень любопытно: сохранилась бы ваша решимость в исполнении христианского долга, если бы я передумала и порвала документы на траст? Я подозреваю, что нет.

Фасад верующего человека резко обрушился.

– В таком случае, думаю, нам стоит выслушать мнение суда. Я говорил с юристом, и, по его словам, девочка может претендовать на долю, а значит, вы не имеете права распоряжаться деньгами мужа, как вам заблагорассудится. Судьи не слишком жалуют чужаков, сующих нос в чужие дела. Семья должна заботиться о семье.

– Но вы-то отказались о ней заботиться! – воскликнула Кристи-Линн. – А теперь вдруг покорно готовы искупить грехи сестры. Мне это внезапное сочувствие кажется подозрительным.

Уголки его губ медленно поползли вверх.

– Господь указал мне на мои ошибки, миссис Ладлоу. Как Савлу на пути в Дамаск.

– Ваше преподобие, избавьте нас от уроков воскресной школы. И имейте в виду, я серьезно. Об Айрис позаботятся, даже если мне придется самой оплачивать каждую заколку и каждое мороженое, но мой юрист сделает все, чтобы вам никогда не досталось ни цента из ее денег. Однако, если вы хотите обратиться в суд и предать дело публичной огласке, вперед!

Ретта посмотрела на нее с ужасом, явно напуганная перспективой судебного разбирательства. Но Рэй всерьез задумался над услышанным. После недолгого молчания он откашлялся и заговорил с холодной практичностью:

– Возможно, получится прийти к соглашению? К своего рода… компромиссу?

– К компромиссу? – осторожно повторила Кристи-Линн, жалея, что не прислушалась к предостережению Уэйда о бессовестных родственниках. Она неверно оценила преподобного – или его мотивы. Он оказался не просто ханжой, а самым настоящим ублюдком.

Глупо было этого не замечать или думать, будто стопка бумаг сможет исправить все горести в жизни Айрис Роулингс. Бедность давалась непросто, но ее нельзя сравнить с болью ненавидимого, нежеланного, нелюбимого ребенка. А для Рэя Роулингса Айрис была именно такой.

Кристи-Линн подавила дрожь негодования. Теперь он наблюдал за ней, прищурив глаза, пытаясь прочитать мысли и планируя следующий шаг.

– Возможно… – Он осекся, прочистил горло и широко улыбнулся. – Так вот, возможно, мы с женой согласимся на некую компенсацию.

– Вы имеете в виду деньги? – уточнила Кристи-Линн.

– Я имею в виду жест доброй воли. В конце концов, Айрис – единственный ребенок моей дорогой покойной сестры. Несомненно, это стоит небольшой компенсации, скромной суммы – разумеется, выплаченной тайно – за потерю нашей дорогой племянницы?