Когда осыпается яблонев цвет

– Бывало. Так что, как говорится, ваши силы плюс мой богатый опыт…

– А успешный?

«Похоже, ты никогда не сдаешься. Любишь загонять учителя в угол. Что ж ты за фрукт такой?»

– Как тебя зовут?

– Меня? – Мальчишка на мгновение растерялся.

– Да, прости, я не запомнила. – Маргарита нацепила на лицо смущенную улыбку. Не стоит скрывать от учеников мелкие ошибки. Учитель – живой человек, а не Бог, и от этого он им только ближе и понятнее. Так как же?

– Ну, Егор.

– Егор? – невольно вырвалось у нее.

– Да, Егор.

Все. Мгновенное фас и туше. В этой схватке мышью оказалась она. Маргарита даже схватилась рукой за первую парту. Ее повело, и она с трудом удержалась на ногах. Наверняка побледнела. Выдержки ей, конечно, не занимать, но выдержать такое…

– Маргарита Семеновна, вам плохо? – Анюта Селиванова.

«Ей бы во врачи податься, получится органично».

– Нет-нет, уже все в порядке. Наверное, давление скачет. У нас тут душновато.

– Открыть окно? – Анжелика. Конечно, эффектный проход через весь класс к окну – отличный способ лишний раз продемонстрировать свою сногсшибательную внешность.

Первый звонок на следующий урок позволил Маргарите свернуть ситуацию:

– Я сама открою, вы идите. И не волнуйтесь, все в порядке.

Задвигались стулья, заскрипели парты, защелкали замки на сумках и молнии на рюкзаках. Дети заспешили, заторопились, в суете и шуме забыли об учительнице. Они шли к выходу из кабинета, беспечно болтая о чем-то своем и не обращая никакого внимания на Маргариту. А она уже успела подойти к окну и распахнуть его. Она вдыхала свежий сентябрьский воздух, судорожно вцепившись пальцами в подоконник, и механически повторяла, чуть шевеля губами, практически беззвучно:

– Егор… Егор…

9

Первый рабочий день начался с опоздания. Администратор сделала страшные глаза и скосила глаза на двери косметического кабинета, намекая на то, что там клиентка, пребывающая в крайней степени нетерпения. Марта воздела руки к потолку, проносясь мимо. Жестом она и извинялась, и возмущалась движением общественного транспорта, и требовала оставить ее в покое: каждый человек имеет право на форс-мажор. И уж Марта страшных глаз и косых взглядов точно не заслуживала. Она опаздывала очень редко: детский дом навсегда приучил к четкому распорядку и жизни по графику. Кто-то из бывших воспитанников стремится скорее забыть казенные правила и не желает жить по часам. А Марте это не мешает. Ей столько всего охота забыть, что графики и распорядки, пожалуй, не войдут и в первую сотню случившихся с ней неприятностей. Хотя можно ли считать привычку неприятностью? Скорее наоборот. Она поступала так, как ей удобно. Единственным неприятным моментом – больше для нее самой – было требование пунктуальности не только от себя, но и от других.

– Если вы даже зубы не можете почистить в отведенное вам время, кто же доверит вам дело посерьезнее?! – Возмущенный голос воспитательницы начинал скрипеть в сознании Марты всякий раз, когда она кого-то ждала. И как она ни старалась, ни убеждала себя в том, что отсутствие пунктуальности – всего лишь мелкий недостаток, абсолютно простительный, особенно для женщин, ее мнение о людях, заставляющих себя ждать, неумолимо и безвозвратно портилось с каждой последующей минутой опоздания.

Если Марта опаздывала сама, то только по очень уважительным причинам: подвел будильник (у кого из нас это чудо техники не срабатывало хотя бы один раз?), заперли в квартире (было такое один раз, лет пять назад, когда ухажер, с которым она попробовала отрепетировать семейную жизнь (спектакля из репетиций так и не сложилось), ушел из квартиры с двумя комплектами ключей (ох и досталось же бедолаге тем вечером) или неполадки на транспорте, как сегодня (у троллейбуса слетели рога, и водитель тратил драгоценное Мартино время, а она злилась, волновалась и пыталась унять внутреннюю дрожь и участившееся сердцебиение, которое всегда приключалось с ней при угрозе явиться не вовремя).