Светлана Далматова

Когда Париж был еще французским

В Суоми с джентльменским набором

Дружба народов

В самом конце восьмидесятых годов прошлого столетия Финляндия ласково приоткрыла свои границы для русских соседей.

Закончилась целая эпоха одностороннего воскресного туризма «только для финнов» в Ленинград и обратно. Довольно оригинальный финский «сухой закон», который, естественно, терял для финнов свою силу на территории России, приносил нашему городу неплохой доход.

Переполненные «лесорубами», как их негласно называли в Ленинграде, автобусы стремглав летели от финской границы через Выборг, а частенько и с остановками в нем, для чего и была предназначена гостиница «Дружба», – чтобы максимально приблизить время общения самого «интуриста» с Бахусом. Да, финские мужчины любили и продолжают, думаю, любить огненную воду, а если кто-либо утверждает, что именно его народ не пьет, то он глубоко заблуждается. Просто надо знать меру, а вот это финнам точно, по крайней мере в то, описываемое мной время, дано не было. Финны в Ленинграде отрывались по полной, пытаясь опустошить алкогольные запасы ресторанов, кафе и магазинов (не догадываясь, что это как раз и невозможно), кроме того, они внесли немалую лепту в процветание валютной проституции, так как составляли основную часть клиентуры профессиональных жриц любви (не путать с простыми «ночными бабочками»), и были основным источником дохода довольно многочисленной ленинградской прослойки профессиональных фарцовщиков, которые еще на трассе скупали у финнов валюту и фирменные вещи.

Еще в студенческие годы наши институтские приятели, коренные ленинградцы, а кучковались они в основном по этому принципу и редко допускали в свои ряды общежитских, фарцевали. Все они, как правило, закончили привилегированные английские школы, знали языки и были обаятельными шалопаями. Мою приятельницу они с первого курса приняли в свою компанию и приодели в финские шмотки. Как-то, проходя мимо финского автобуса во время посадки в него туристов, она была атакована радостно приветствующими ее на своем языке молодыми финнами и насильно в него посажена. Оказалось, что она, как и молодые финны, была одета в их униформу: финские голубые джинсы и желтую укороченную курточку, поэтому ее и приняли за свою, ранее ими не замеченную. Когда обнаружилась ошибка, автобус уже был в движении, пассажиры веселились, а приятельнице пришлось долго возвращаться в пункт первоначального назначения.

Излюбленной темой журналистских статей конца восьмидесятых стали жрицы любви (возможно, толчком к этому послужил недавно вышедший на экраны фильм «Интердевочка»), а причиной – их немыслимые по тем временам доходы, бурно обсуждаемые в прессе и обнищавшим народом, некоторые с завистью прикидывали: сколько же они зарабатывают в день, и сколько это будет в месяц? Из чего следовало, что профессия у жриц любви – уважаемая, а среди всеобщей разрухи нашлось немало искательниц красивой жизни, мечтающих о карьере «интердевочки».

Желая не то чтобы прикоснуться к прекрасному, но просто достойно отметить развод, подруга пригласила меня, в благодарность за моральную поддержку, в ресторан «Невский». Столик на двоих, заставленный тарелками с салатом «Оливье», селедкой с луком, колбасной и мясной нарезкой, стоил четверть зарплаты, напитки подавались за отдельную плату и исключительно бутылками.

Только мы расположились за столиком, как подскочил шустрый парнишка.

– Есть финн, любит немолодых женщин, сразу меняю валюту один к четырем.

То, что нас приняли за жриц любви, почему-то не обидело, а вот первая фраза напрочь испортила настроение, ведь нам не было и тридцати.

– Как это – немолодых? – возмутилась я.

– Ну, вам же не четырнадцать. – справедливо заметил парнишка, продолжая уговаривать нас, «испорченных» хорошим воспитанием и лишенных меркантильности, девушек, все еще мечтающих встретить настоящую большую любовь, – Потом, он хорошо датый, вряд ли дойдет до работы.

Настроение было испорчено, заплатить такие деньги, чтоб попасть в обитель торжествующего порока, хотя мы с детства усвоили, что не место красит, или порочит человека, а человек – место.

Триста финских марок