Когда плачет скрипка. Часть 1

– Нужно было купить новый дом. Да и сейчас еще не поздно.

– Андрей хотел машину.

– Купите машину.

Женщина махнула рукой:

– Я не хочу даже браться за эти проклятые деньги!

В колонии, куда они быстро добрались на служебной «Волге», неожиданно возникли сложности.

Ярмак отказывался давать показания, несмотря на уговоры матери.

– Мама! Лучше я выйду через восемь лет, чем через восемь дней ты получишь мой труп!

Манюне пришлось пообещать и потом предпринять меры по обеспечению безопасности Ярмака:

– Мне кажется, вы преувеличиваете риск. И все же мы постараемся его уменьшить. Во-первых, пустим в ход показания только в крайнем случае, если не будет другого выхода. Во-вторых, перед этим переведем Вас в одиночку и перестанем водить на работу.

– И однажды утром меня найдут в одиночке повешенным и скажут, что покончил жизнь самоубийством.

– Хорошо. Мы тебя заберем отсюда в Управление, – Манюня для убедительности перешел на «ты». – Посидишь в КПЗ до решения суда о твоем освобождении.

– Когда заберете, тогда и дам показания!

– Без твоих показаний это будет трудно. Я еще раз обещаю, что воспользуюсь ими только в крайнем случае.

– Ладно! Восемь лет я все равно не выдержу. Лучше умереть, чем здесь гнить. Давайте! Что Вам подписать?

Накануне 9 мая Михаил уехал в свое село.

Он надеялся в душе, что приедет и жена, хотя он и запретил ей это, считая переезды в переполненных автобусах по нашим дорогам вредными для будущего ребенка и для нее. Через полтора месяца после экзаменационной сессии приедет уже насовсем.

Сестра собралась замуж. Уже подали заявление, чтобы оформиться до распределения жениха. Тот заканчивал в июне летное училище. Михаил еще не был с ним знаком. Жених не приехал – участвовал в военном параде в Киеве.

Три дня дома прошли в хозяйственных хлопотах. Накопилось много, по выражению бабушки, «михайловских» дел.

Утром десятого он побывал на кладбище.

Могилы были приведены в порядок еще в апреле. Кругом убрано. Чистая изумрудная зелень покрывала мягким ковром почти все. Уже пробивались цветы на могилах. Бабушка и сестра здесь бывали часто.

С кладбищенского холма все село как на ладони. Сады в цвету, деревья в дымке молодой листвы. Пробуждающаяся природа будит мысли о будущем, о жизни. Даже на кладбище.

Угрозы Сумченко оказались не пустыми. В понедельник по почте поступило представление городской прокуратуры с известными обвинениями против практиканта Гречки.

В конце рабочего дня позвонил по междугородке профессор Берман. На факультет пришла такая же бумага. Михаил попытался объяснить суть дела по телефону, но Берман сказал, что это длинный и не телефонный разговор и объяснительную записку все равно писать придется. Короче говоря, нужно срочно ехать в университет и отмываться. Как назло, Манюни не было на месте. Берман успокоил Михаила тем, что пообещал связаться с Манюней еще сегодня. Однако если начальник не появится в течение часа, то в областной центр ему сегодня не попасть. Хотелось приехать домой вечером, чтобы побыть немного с женой. Он очень скучал по ней.

Буквально через минуту после разговора с Берманом в рабочую комнату Михаила влетел возбужденный Манюня и сообщил:

– А я ездил не напрасно. Встретился с Марковой в поликлинике. Все-таки неудобно пассию главного прокурора вызывать повесткой в Управление. И она оценила мой жест. Во-первых, обещала забрать свое заявление. Я помог ей сформулировать обоснование, чтобы как-то сохранить лицо. Во-вторых, она, наконец, объяснила причину, почему не делала вскрытие. Угадай почему?

– Кто-то очень попросил?

– Правильно! А теперь угадай, кто?

– Родственники, наверное… Мать?

– Точно! Логика у тебя уже профессиональная. И все же признайся, ты удивлен?

– И да, и нет!

– Почему?

– Если было что скрывать, что-то постыдное, о чем мать должна была узнать раньше всех, хотя они и были не очень близки… Все-таки мать есть мать!

– Теперь есть основание спросить мать, что она хотела скрыть.

– К сожалению, не могу Вам помочь. Звонил Берман. Туда тоже пришла бумага от Сумченко, и мне нужно завтра написать объяснительную.

– Хорошо. Поезжай! Все равно с матерью Ларисы встречаться нужно мне. А Берману я позвоню вечером по домашнему телефону.

Появление Михаила в общежития, где они жили с женой после женитьбы, было неожиданным.

Анастасия встретила его холодно. Она была заплакана, волосы непричесанны. Поверх халата одета шерстяная кофта: в таком виде лежала на кровати под одеялом перед тем, как открыть Михаилу.

– Что случилось? Ты заболела? – спросил Михаил в тревоге.

– Это с тобой случилось! Это ты давно болен!

– О чем ты? Откуда ты знаешь о письме?!

– Секретарь декана распечатывает почту. Она мне все рассказала. Все равно ты бы не смог скрыть свои похождения…

– Какие похождения?! Неужели ты веришь подобным бредням, что я пытался изнасиловать?

– Что ты пытался, не верю, наоборот, это тебя всегда насиловали женщины.

– В свое оправдание могу только сказать, что поддавался только тем женщинам, которые мне нравились. Ты ведь меня тоже долго добивалась, даже речку переплыла… – при этих словах Михаил взял нежно руку Анастасии.