Когда под ногами бездна (upd. перевод)

Еще одна записка, напечатанная на компьютере, по содержанию ничем не отличавшаяся от моей. Только адресована Оккингу.

— Я не уйду отсюда, пока все не закончится. Останусь в кабинете, под защитой полутора сотен верных полицейских, — объявил он.

— Надеюсь, среди них нет наемника Богатырева.

Оккинг поморщился. Видимо, такая мысль уже приходила ему в голову.

Как много имен в перечне намеченных жертв? Кому суждено умереть после меня и Оккинга? Я с ужасом подумал о Ясмин. Она знает не меньше Селимы, даже больше, потому что я делился с ней своими выводами и догадками. А Чирига? Как насчет Жака, Сайеда и Махмуда? Сколько еще моих знакомых должны погибнуть? Я воскресил в памяти Никки, превратившуюся из принца в уличную «принцессу», а затем — в труп, представил, что ждет меня в будущем, и новыми глазами посмотрел на Оккинга. Он тоже раздавлен случившимся. Причем его положение гораздо хуже моего. С карьерой лейтенанта полиции в нашем городе придется распроститься: он ведь признался, что работал иностранным агентом.

— Мне больше нечего тебе сказать, — заключил Оккинг.

— Если раскопаешь что-нибудь новое, или мне понадобиться с тобой связаться…

— Я буду здесь, — отозвался он безжизненным голосом. — Иншалла.

Я встал и быстро вышел из убежища Оккинга. Мне казалось, что я бегу из тюрьмы.

Отстегнув телефон, позвонил в больницу доктору Еникнани.

— Здравствуйте, господин Одран, — ответил знакомый низкий голос.

— Я хотел узнать о пожилой женщине по имени Лайла.

— Честно говоря, ничего определенного пока сказать нельзя. Не исключено, что она со временем поправится, но шансов мало. Пациентка уже немолода, она слаба. Приходится пичкать ее успокоительными и держать под наблюдением. Боюсь, она может впасть в кому. Даже если удасться избежать такого исхода, велика вероятность, что мозг нормально функционировать уже не сумеет. Она теперь не в состоянии жить без постоянного присмотра, делать простейшие вещи.

Я с шумом втянул в себя воздух. Вот что я натворил…

— Такова воля Всевышнего, — пробормотал я наконец.

— Да, Аллах велик.

— Я попрошу Фридландер-Бея оплатить расходы. То, что с ней случилось, произошло в результате расследования.

— Понимаю, — сказал доктор Еникнани. — Нет нужды обращаться к вашему покровителю. Женщину лечат бесплатно.

— У меня нет слов, чтобы выразить благодарность за вашу работу. Я говорю от себя и от имени Фридландер-Бея.

— Мы исполняем священный долг правоверного, — ответил он просто. — Да, кстати, наши специалисты выяснили, что записано на модуле, который вы передали. Хотите послушать?

— Конечно.

— Там три слоя. Первый, как вы уже догадались, — запись поведения большого, сильного хищника, очевидно бенгальского тигра, с которым скверно обращались, безжалостно дразнили, мучили и не кормили. Второй — мозг младенца. Последний слой — самый ужасающий — затухающее сознание смертельно раненой женщины.

— Я знал, что имею дело с чудовищем, но не ожидал подобного ужаса. — Меня трясло от отвращения и ненависти. Этот несчастный отверг простейшие нормы нравственности!

— Разрешите дать вам небольшой совет, господин Одран. Никогда не пользуйтесь такими самодельными, кустарными программами. Они плохо записаны, с большим уровнем вредного «шума». У них отсутствуют предохранители, встроенные в продукты фирменного производства. Частое использование нелегальных изделий приводит к повреждению центральной нервной системы, а следовательно — организма в целом.

— Интересно, чем все закончится?

— Ну, предсказать несложно: убийца добудет второй подобный модуль.

— Если Оккинг, я, или кто-нибудь еще не доберется до него раньше.

— Будьте осторожны, господин Одран. Как вы сами только что заметили, он чудовище.

Я поблагодарил доктора и прицепил телефон к поясу. Меня терзало сознание собственной вины за жалкое прозябание, на которое я обрек Лайлу. Не давали покоя мысли о неизвестном враге, который использовал задание белорусских властей как предлог для удовлетворения своей тайной страсти — мучить и убивать. Известия из больницы полностью изменили почти готовый план действий. Зато теперь я точно знал, что предпринять и как придется поступить.

Шагая по Улице, я наткнулся на беднягу Фуада.

— Мархаба, — объявил он, скосив на меня глаза, прикрываясь рукой от солнца, чтобы лучше видеть.

— Как дела?

Мне не хотелось застрять на час посредине дороги; нет настроения слушать местного дурачка, к тому же нужно кое-что приготовить…

— Хассан хочет тебя видеть по какому-то делу; это связано с Фридландер-Беем. Сказал, ты поймешь.

— Спасибо, Фуад.

— Ты и вправду догадался, да? Ну, то есть, на что он намекает? — Несчастный, моргая, смотрел на меня; он клянчил свежую порцию сплетен, как собака — кость.

— Да, точно. Извини, мне надо бежать. — Я пытался поскорее избавиться от его общества, но Фуад не отставал.

— Хассан говорил о чем-то очень-очень важном. Что он имел в виду, Марид? Объясни, ну пожалуйста! Можешь со мной поделиться. Я умею хранить тайну.