Когда под ногами хрустит империя

– Немыслимо, что ты мог так подвести, так опозорить всю нашу семью!

– Как именно я её подвёл и опозорил?

– …Невозможно было бы поверить, что ты, завоевавший Бернубу, одержавший все эти блестящие победы в Ругадиве, теперь решил всё бросить, позабыть и трусливо сбежать. На этот алтарь ты принёс всё, даже жизнь собственного брата, и ради чего? Ради того, чтоб теперь, в самый сложный для империи момент, постыдно оборвать карьеру! – Кенред ответил отцу длинным взглядом, но перчатку не поднял. – Чёрт побери всё это! Ты вернёшься и примешь предложение! Я так сказал!

– Нет.

– Чёрт меня побери. – Герцог швырнул вилку, и она с грохотом врезалась в бокал с водой. – Почему именно ты должен был опозорить наш род!

– Безусловно, мой брат никогда бы род не опозорил, – ледяным тоном произнёс Кенред. – Можете не продолжать, сэр.

Его светлость сморгнул.

– Что ж, может быть, твой брат и не был блестящим умом, но он ни за что не упустил бы такую возможность. Мать тебе подтвердит.

Герцогиня с трудом подняла голову. Заметно было, что этот разговор, да и всё происходящее, для неё мучительно едва ли не более, чем для Кенреда, но внутренняя сила поддерживала её такой же непреклонной и сильной, как всегда. Кира, и без того серьёзно испугавшаяся, старалась поймать её взгляд, чтоб в нём черпнуть уверенности, а может быть, понять скрытый знак и решить, следует ли ей быстрее бежать из столовой, превратившейся в поле боя, или наоборот, ничем не обнаруживать своего существования. Может, под стол залезть…

Но герцогиня не хотела смотреть на чужеземку. Её взгляд был обращён внутрь.

– Я могу подтвердить лишь то, что Адреф принимал бы решение самостоятельно, понимая и возможности свои, и свой долг. Он тоже не смотрел бы ни на отца, ни на мать. – Герцог наконец-то взглянул на жену, и этот взгляд был настолько многозначным, что разгадать его смог бы только тот, кто был посвящён во все подробности их семейной жизни. – Прошу меня простить. И вы, Кира, пожалуйста, извините меня и всех нас. – Она бросила на стол салфетку и ушла.

Кира сидела и тупо смотрела в тарелку со следующей переменой. «Как всё-таки красиво», – подумала она, разглядывая искусно сложенный затейливой фигуркой тонкий кусок мяса и цветастые горки гарнира. Жалко было, что пропадёт такая работа. Она пожала плечами и взялась за вилку и нож.

Кенред посмотрел на неё без выражения, помедлил и тоже начал есть. Съел он подчистую всё, попробовал следующее блюдо, и, когда Кира сложила приборы, опустила руки на колени и замерла, подошёл, протянул ладонь.

– Я провожу вас. – И, когда они уже вышли из столовой, тихо сказал. – Простите меня. Не думал, что отец решит завести эту беседу прямо за ужином.

– Так вы хотели защититься мной от разговора? Или всё-таки поддразнить отца и спровоцировать его?

– Ни то, ни другое. Конечно, вы вряд ли мне поверите, но я думал, он отложит этот спор на потом. А я всего лишь старался быть вежливым с вами обоими. К сожалению, мой отец за долгие годы почти ничем не ограниченной власти отвык держать себя в руках. Он привык повелевать и видеть, как ему безоговорочно повинуются. Он стал вспыльчивым.

– Тогда почему вы отказались ему подчиняться? У меня создалось впечатление, что глава семьи имеет право приказывать… Простите, если звучит некорректно. Но разве вы можете ему противоречить?

Кенред пожал плечами. Отвечать он не торопился – заметно, что человек привык обдумывать каждое слово.

– Могу. Я уже почти тридцать лет на императорской военной службе, при своём звании могу позволить себе принимать самостоятельные решения.

– Так почему же вы всё-таки отказались от должности? У вас ведь должны быть какие-то причины. Разве вы не можете назвать их отцу?

– Нет.

– Почему?

– Он их не примет. К сожалению, у него свои резоны и собственное представление о политической ситуации. Устаревшее на двадцать лет… Вы очень понравились маме. Это приятно.

– Она сама – приятная женщина.

– Она, возможно, станет расспрашивать вас о вашей родине. Делать это она будет из чистой вежливости и природной любознательности. Клянусь, она не служит генштабу и интересоваться будет совершенно бескорыстно. Понимаю, она случайно может спросить о том, что вас обеспокоит. Но не надо злиться на неё, кричать или пугаться. Можно просто не отвечать. Лучше всего делать это настолько любезно, насколько вы умеете.

– А вы? Вы будете спрашивать? – Она остановилась передохнуть, облокотилась о бюро – резное, красивое, увенчанное старинными подсвечниками.

– Попробую, – улыбнулся он. – Но и мне вы сможете отказаться отвечать.

– Серьёзно? Вы мне это разрешаете как мой владелец?

– Я не собираюсь использовать свои личные права на вас в интересах армейской внешней разведки, – звучало это как шутка, но на Киру дохнуло холодком. Она с усилием улыбнулась в ответ. – Но самое главное, что я прекрасно понимаю, какие мои требования вы точно откажетесь выполнять, и совсем не хочу превращать наше общение в комплекс силовых воздействий. Поверьте, мне это совсем не нужно.

– Тогда для чего вы собираетесь меня использовать? Зачем я вам нужна?