Когда погаснет лампада

Когда процессия достигла города Ромны, то все его население вышло на улицу, от мала до велика. И был там один подросток по имени Лейбка, сын бедной вдовы, еще не достигший тринадцати лет, возраста бар мицвы. Услыхав о шествии, он выбежал из хедера на улицу и сначала услышал шаги тысяч людей, а потом и увидел огромную толпу евреев, которые в полном молчании шли за санями, и каждое лицо было искажено горем, и в каждом сердце — скорбь. Сани остановились у главной синагоги города, тело Ребе внесли внутрь и положили там на биму, возвышенное место. Было зажжено множество свечей, и плачущий хазан спел молитву «Эль мале рахамим» — «Бог, исполненный милости». И все, кого смогла вместить синагога, слушали хазана и смотрели на биму глазами, полными слез. А тысячи остальных стояли снаружи, и ждали, и тоже плакали. Но юный Лейбка был ловок и проворен и потому смог протиснуться едва ли не к самой биме и увидеть все то, что увидел, и услышать все то, что услышал.

После «Эль мале рахамим» погребальные носилки вынесли из синагоги, положили на сани и снова пустились в путь. Так продвигалась эта печальная процессия из города в город, из местечка в местечко, из деревни в деревню, с хутора на хутор. Лейбка из города Ромны был из тех подростков, которые делают все, что им Бог на душу положит, не спрашивая ни у кого позволения. Поэтому он присоединился к шествию, твердо вознамерившись проводить ребе до самой могилы. Но одет он был так, как только и может быть одет сын бедной вдовы: рваный тулуп, а на ногах — худые лапти, где дыра на дыре.

Когда отошли уже на несколько верст от города, понял Лейбка, что вот-вот отморозит ноги. Он стал прыгать на месте и стучать ногой об ногу в попытках согреться, но все было напрасно. Безжалостный холод не собирался отпускать свою добычу: он залез под дырявый тулуп мальчика и теперь пробирал его до самых костей, до самого сердца. Лейбка уже не мог унять дрожи, зубы начали стучать, а парень начал скулить, потому что только голос пока еще слушался его. Один из евреев, идущих за санями, обратил на него внимание:

— Что с тобой, мальчик?

— Замерзаю… — отвечал Лейбка сквозь слезы и стук зубовный. Посмотрел тот еврей на бесчисленную массу людей, идущих за санями, на их горе и печаль, на их несчастные лица и сгорбленные спины. Посмотрел на гневное мрачное небо, прислушался к вою и свисту пронизывающего степного ветра, а потом снова перевел взгляд на замерзающего мальчика.

— Отец! — сказал он, оборотившись к саням, на которых лежали погребальные носилки с телом святого Ребе. — Отец! Сотвори что-нибудь для детей дома Учителя!

И вот прошла минута-другая — и вдруг унялась буря, и увидел пораженный Лейбка, как осветился весь мир чудным светом, и теплый ветерок овеял замерзшие поля.

И был тот еврей продолжателем дела святого Ребе и звали его Дов-Бер, господин наш и учитель, по прозванию Мителер Ребе, Средний Ребе.

Похороны

В час, когда отлетела душа Старого Ребе, вдруг вспыхнул и затеплился огонек на еврейском кладбище маленького городка Гадяч в королевском лесу на берегу реки Псёл. Бушевали вокруг ветра, и зима заваливала землю непроходимыми сугробами, но ничто не могло погасить этого малого язычка пламени — нет, казалось, на земле такой силы.

Говорили, что была это искра Негасимого огня Бесконечности, которая спустилась на землю, дабы отметить и освятить могилу Старого Ребе. Когда опустили тело ребе в могилу, завершив тем самым его земную судьбу, с неба ударил гром. Разверзлась земля, и образовалась в ней глубокая пещера от могилы до речного откоса. И ужасный крик поднялся на кладбище, и многие в панике бросились бежать, решив, что настал конец света.

Потом поставили склеп над святой могилой, окружили его стеной, которая стоит до сих пор, и, взяв огонек, зажгли от него светильник, светильник Негасимого огня.

И говорится среди хасидов Хабада, что должен гореть этот светильник во веки веков, поскольку теплится в нем душа народа. А в день, когда все же погаснет огонь, явятся в мир ужасные беды и горести народу Израиля, и зло, невиданное прежде; и тьма скорпионов придет на тело народа сего, и не спасутся ищущие спасения.

И по этой причине с тех самых пор и по сегодняшний день тщательно следят хасиды за тем, чтобы всегда горел светильник на могиле Старого Ребе.

Иди-себе-Авигдор