Когда пробьет восемь склянок (пер.Исхаков В.Э. редакция 2024 г.)

— Идиоты! — Он махнул похожей на плавник рукой, посылая последнее проклятие таможенникам, и счел вопрос исчерпанным. — Скурос. Сэр Энтони Скурос.

— Петерсон. — Его рукопожатие не было мощным, но оно заставило меня поморщиться — из-за колец, которыми были унизаны его пальцы. Я не удивился бы, увидав несколько штук и на большом пальце, но он, видимо, просто забыл о нем. — Сэр Энтони Скурос… Я слышал о вас, разумеется.

— Наверное, ничего хорошего. На родине меня не любят за то, что я всех их презираю. Они говорят, что я плохой киприот, что свои миллионы я нажил благодаря жестокости. И это правда. Греческое правительство заставило меня покинуть Афины. Это тоже правда. Я стал британским подданным и купил титул. Это тоже истинная правда. Деньги могут все. В будущем я, пожалуй, стану баронетом, но пока рынок еще не созрел. Цены должны упасть. Могу я воспользоваться вашим передатчиком? Я вижу он у вас имеется.

— Что имеется? — Внезапный вопрос застал меня врасплох, что было и неудивительно после бессонной ночи.

— Ваш передатчик, приятель? Вы что, не слышали новости? Пентагон прикрыл несколько важных проектов. Цены на сталь падают. Мне нужно связаться с нью-йорским маклером.

— Простите. Конечно, пожалуйста… но… но ваш собственный передатчик? Разумеется…

— Он не работает. — Его губы сжались еще сильнее, и в конце концов произошло невероятное: его рот исчез совсем. — Это срочно, мистер Петерсон.

— Сию минуту. Вам приходилось иметь дело с этой моделью?

Он снисходительно улыбнулся — уверен, иначе улыбаться он и не умел. Его, владельца супер-радиостанции на "Шангри-Ла", спрашивать, управится ли он с вашим простеньким аппаратом, — это все равно, что спросить у капитана реактивного авиалайнера, сможет ли он пилотировать планер.

— Думаю, что управлюсь, мистер Петерсон.

— Позовите меня, когда закончите. Я буду в салоне.

Он позовет меня прежде, чем кончит, и даже до того, как начнет. Но этого я ему не мог сказать. Всему свое время. Я спустился в салон, посмотрел было на бритву, но решил не затевать этого — все равно побриться я не успею. Так оно я вышло. Он появился в дверях минуту спустя. Вид у него был недовольный.

— Ваш передатчик неисправен, мистер Петерсон.

— Это одна из старых моделей, на ней не просто работать, — сказал я тактично. — Может быть, я сам…

— Я сказал, что передатчик неисправен. Значит, он неисправен.

— Проклятье! Но ведь он работал…

— Может быть, вы сами убедитесь?

Я убедился. Я крутил все, до чего только мог дотянуться. Бесполезно.

— Что-то с питанием, — предположил я. — Я проверю…

— Не будете ли вы добры снять лицевую панель?

Я тупо уставился на него. Затем постепенно придал лицу осмысленное выражение,

— Вы что-то знаете, сэр Энтони. Что-то, чего я не знаю.

— Сами увидите.

И я увидел. И, разумеется, не стал скрывать изумления, недоверия, а затем и негодования. Наконец я сказал:

— И вы знали. Откуда вы знали?

— А вы не догадываетесь?

— Ваш передатчик, — сказал я медленно. — Бьюсь об заклад, он сломан. Те же самые ночные посетители.

— И то же самое на "Орионе". — Его рот опять исчез. Единственное кроме вас с нами судно, на котором был передатчик. Искурочен. Примерно так же как и ваш.

— Искурочен? Так же, как и наш? Но боже мой — это мог сделать только сумасшедший!

— Так ли? Разве это похоже на деяние сумасшедшего? Я кое-что понимаю в этом. Моя первая жена… — Он оборвал себя на полуслове, тряхнул головой и медленно продолжил: — Безумец поступает необдуманно, бесцельно, его поведение непреднамеренно. А это лишь кажется бесцельным, но тут был определенный метод и конкретная цель. Тут все продумано. Спланировано. И имело причину.

— Вы говорили о Нью-йоркской бирже…

— Мелочь, — сказал он равнодушно. — Конечно, никто не любит терять деньги… — Особенно, когда речь идет о миллионах, подумал я. — Нет, мистер Петерсон, причина не во мне. Имеется некто А и некто Б. Для А жизненно важно иметь постоянную связь с материком. Для Б — чтобы А этой связи не имел. Поэтому Б предпринимает некоторые шаги. Что-то очень необычное происходит в Торбее. И очень важное. У меня нюх на такие дела.

Он был не глуп — так ведь дураки редко кончают свои дни мультимиллионерами. Я сам бы не мог рассуждать правильнее.

— Вы уже сообщили в полицию? — спросил я.

— Собираюсь туда сейчас. После того, как позвоню в два-три места. — Его глаза внезапно стали мрачными и холодными. — Если только наши друзья не сломали обе телефонные будки на центральной улице.

— Они поступили умнее: перерезали линию связи с материком. Где-то за зундом[3]. Никто не знает, где точно.

Он посмотрел на меня, шагнул было к двери, потом снова обернулся — лицо его ничего не выражало.

— Откуда вы можете это знать? — Его тон соответствовал выражению лица.

— Мне сообщили полицейские. Они были здесь ночью вместе с таможенниками.

— Полицейские? Черт побери! Что здесь понадобилось полиции? — Он помолчал, разглядывая меня своими холодными оценивающими глазами. — Личный вопрос, мистер Петерсон. Не считайте меня бесцеремонным. Просто, чтобы не было недоразумений. А что вы делаете здесь? Не обижайтесь.