Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Но Чандру, казалось, их не видел, он даже не повернул головы в их сторону. Взгляд его по-прежнему был устремлен туда… туда, где начинался переулок, туда, где он сегодня, после своего шестимесячного отсутствия, вновь увидел Пару… И он смотрел, ни на кого не обращая внимания, словно окаменев, смотрел в пустоту. Внезапно Пару отделилась от своих подруг и подошла к нему. Она молча остановилась перед ним с виновато опущенной головой.

И в этот миг немой разрыдался. То были не слезы, а слова, слова благодарности, слова жалобы… Обильные, горячие, сладкие слезы… словно быстрые, захлебывающиеся фразы… И Пару жадно слушала их. Сегодня она стала немой, а Чандру заговорил. И впрямь, как было ей, Пару, объяснить этому сумасшедшему, что она шесть месяцев ждала этих слов — не могла дождаться!

ОТСТАВКА САТАНЫ

Перевод А. Сухочева

Однажды Сатана предстал перед богом и, низко склонив голову, сказал:

— Прими, всемогущий господь, прошение о моей отставке.

— А что случилось? — осведомился всевышний.

— Утомила меня моя работа, — усталым голосом молвил Сатана. — Каждый день жарить людей на адском огне, варить их в котлах, наполненных кровью и серой, кнутом сдирать с них шкуру, каждую минуту подбивать на грехи тяжкие — ох, нелегка задача. Ты ведь знаешь, я делаю это со дня сотворения мира и вот теперь совсем выбился из сил. Согласись, великий боже, самую трудную работу ты поручил мне. Твои ангелы изо дня в день наслаждаются прохладой рая, в сладостном восторге славят тебя и наставляют людей на путь добра и справедливости. Как прекрасно, необходимо и привлекательно их дело! О боже, мой повелитель, мой наставник, величайший из великих, самодержец мира, я не могу больше искушать людей. Прими же мою отставку и освободи меня от вечного кромешного ада! — Сатана встал на колени, припал к стопам бога и зарыдал.

Жалость смягчила сердце всевышнего, и он обратился к ангелам и святым:

— А вы что думаете об этом?

Слова Сатаны разжалобили ангелов, но ни у одного из них не хватило мужества выйти вперед и открыто сказать об этом. Наконец, заикаясь от страха, архангел Гавриил вымолвил:

— О милосердный и справедливый, Сатана уж сполна получил за свою дерзость, и мне воистину жаль его.

— Ну а ты возьмешься за его дело? — спросил бог.

— Я же твой вестник, боже, — скрестив на груди руки, смиренно ответил Гавриил.

— А я забочусь о пропитании всех в мире сущих, — заявил архангел Мисаил.

— А я обязан возвестить о наступлении Судного дня, — поспешно вставил свое слово архангел Исрафил.

— А я уношу души умерших, — добавил ангел смерти Азраил.

— С сего дня мы назначаем ведать делами ада того, кто уносит души умерших, — распорядился всевышний, — и освобождаем Сатану. Верните ему его крылья.

Когда Сатане вернули крылья, бог сказал:

— Отныне ты снова ангел. Теперь ты должен учить людей добродетели. Немедля спускайся с небес на землю. Там, в округе Лакшман Паттан сейчас продают Зохру — дочь крестьянина Карамдина. Ступай туда и расстрой эту мерзкую сделку.

Сатана, приняв вид почтенного седобородого старца, пришел в дом крестьянина Карамдина из Лакшман Паттана и стал уговаривать его:

— Если ты продашь свою дочь, гнев божий падет на тебя.

— Но на меня уже пал гнев ростовщика, — в отчаянии ответил Карамдин. — Если я не продам дочь, то вынужден буду продать землю, а если продам землю, то не смогу кормиться сам и прокормить жену, пятерых дочерей и двух сыновей, Ты видел нашу землю — сухой каменистый краснозем? На ней, кроме кукурузы и проса, ничего не родится. День и ночь трудишься, а еле сводишь концы с концами. Если продать землю, то хоть завтра ложись и помирай. Ты готов ответить за смерть моих дочерей, сыновей и жены? Вместо того, чтоб уговаривать меня, уговорил бы лучше лалу Мисри Шаха, нашего деревенского ростовщика, которому я задолжал семьсот пятьдесят рупий, тогда и мне незачем будет продавать Зохру.

Сатана поставил себе на лоб тилак, надел белое дхоти, перебросил через плечо покрывало с начертанным на нем именем Рамы, взял в руки четки и отправился в дом лалы Мисри Шаха.

Совершив богослужение, ростовщик отдыхал во дворе, сидя на топчане, когда Сатана предстал пред ним в образе набожного брахмана.

Выслушав его, лала Мисри Шах ответил в своей обычной слащавой манере:

— Пандит-джи, зачем вам меня запугивать именем божьим? Ведь не я продаю девушку, а Карамдин. Он получит деньги, на него и падут грехи, при чем же тут я? Мне только нужно получить от него семьсот пятьдесят рупий. Вернет долг — и пусть поступает, как хочет.

— Но если бы ты простил ему эти семьсот пятьдесят рупий, он не стал бы продавать свою дочь, — пояснил Сатана.

— Чей долг мне нужно простить? — спросил ростовщик, доставая свою красную книгу. — Взгляните вот сюда. Сунардас должен возвратить мне две тысячи, Гамме — пятьсот шестьдесят рупий, Гурудаял — восемьсот рупий, Мехтабрай взял у меня три тысячи. Крестьяне этой деревни задолжали мне двадцать одну тысячу рупий, не считая процентов. Если я прощу всем долги, как прокормлюсь тогда сам? На что буду содержать семью?