Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Место, куда Чандру поставил свою тележку, было выбрано наилучшим образом, недаром Сиддху тщательно обдумал этот вопрос. Он велел Чандру ехать прямо к перекрестку двух улиц, напротив телефонной станции. Что и говорить, место бойкое: на одном углу банк, на другом — телефонная станция, на третьем — иранский магазин, на четвертый выходила оживленная улица Гхор-бандар. По маленькой площади в центре перекрестка кружила вечером оживленная нарядная толпа юношей и девушек. Все они не прочь были полакомиться чем-нибудь на ходу. А у Чандру закуски всегда были свежие, вкусные, аппетитные. Не беда, что сам он не мог говорить, — его улыбка притягивала сердца. К тому же он никогда не обманывал и не обсчитывал. А что покупателю еще надо? Вот почему закуски Чандру пользовались в этом квартале доброй славой. По вечерам от покупателей не было отбоя. Поначалу Сиддху платил ему полторы рупии, но вскоре удвоил жалованье. А Чандру было как-то все равно — он радовался и полутора рупиям, потому что радоваться было для него естественно, ему нравилось трудиться, он хорошо знал свое дело, любил его. Он умел угодить покупателям, и это тоже приносило ему радость. С утра он дома готовил закуски, в четыре уезжал на перекресток. И с четырех до восьми он трудился не покладая рук, не зная ни минуты покоя, — уж очень бойко шла у него торговля. К восьми часам тележка оказывалась пустой, и он возвращался в дом своего хозяина, ел там и отправлялся в кино. Сеанс обычно кончался около полуночи, Чандру шел домой, в свой чуланчик под лестницей, расстилал коврик и засыпал сладким сном. А утром — снова за дело! Он был свободен, не имел никаких забот — у него не было ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры, ни жены, ни детей. У большинства людей сложные запутанные характеры, а Чандру отличался необычайной цельностью натуры. Подобно тому, как резчик по дереву режет фигурку из единого, цельного куска, так и природа, казалось, создала Чандру из одного материала, без всяких примесей.

Смуглянке Пару нравилось изводить его. Когда она, покачивая серебряными сережками, позванивая маленькими колокольчиками на ножных браслетах, в сопровождении подружек подходила и останавливалась у тележки, Чандру с замиранием сердца думал: «Ах, беда моя пришла!»

Съев почти всю порцию творожных шариков, завернутых в листья, она протягивала ему остатки и говорила:

— Ты что же, немой, еще к тому же и туг на ухо? Разве я творожные шарики просила? Я заказывала творожники! Теперь кто за них будет платить? Твой папаша?

И она презрительно швыряла на землю остатки творожного шарика.

Тогда он быстро принимался готовить для нее творожники. Пару брала порцию, потом оставляла на листе половину творожника и сердито говорила:

— Ты зачем вбухал столько перца? Раз не умеешь готовить закуски, зачем приходишь сюда торговать? Забирай свои творожники!

И она, схватив кончиками пальцев смоченный в соусе творожник, крутила им перед носом у Чандру.

Иногда она грозилась, что бросит эти «мерзкие объедки» на поднос, где лежат остальные «мерзости». Подруги ее смеялись и хлопали в ладоши. А Чандру, делая руками жест, означавший: «Нет, нет!» — указывал на землю — дескать, пусть Пару бросит туда не пришедшийся ей по вкусу творожник.

— Ага, догадалась! — кричала она. — Мне бросить его в миску с горошком?

Чандру изо всех сил мотал головой.

— Ах, вон оно что! Ты хочешь, чтоб я бросила щепотку земли в чашку с творогом?

Она притворно нагибалась, а Чандру в отчаянии махал руками: «Не надо! Не надо!»

В конце концов Пару говорила:

— А ну-ка быстро поджарь нам шесть картофельных вафелек. К ним дашь горошка с острым соусом. Не забудь добавить туда имбиря! Смотри, сделай все в точности, как я говорю, не то этот творожник угодит в кастрюльку со сладкой приправой!

Чандру, обрадовавшись, готов был горы свернуть. Отбросив кивком назад свесившуюся на лоб прядь волос, вытерев руки, он принимался исполнять заказ.

Иногда Пару недоплачивала ему:

— Шестьдесят пайс за вафли, тридцать за творожники, а творожные шарики я не заказывала, чего же за них платить? Вот тебе рупия, давай десять пайс сдачи.

Немой отказывался брать рупию. Он смотрел то в блестящие дерзкие глаза Пару, то на ее тонкие пальчики, в которых дрожала рупиевая бумажка, и не брал денег. Пару стояла на своем. Тогда наступал самый мучительный для него момент: он садился и начинал объяснять Пару, сколько с нее причитается. Он показывал на листья с творожными шариками, и это означало: «Ты же съела порцию, так почему не хочешь платить?» Он вытаскивал из-за пазухи тридцать пайс, как бы говоря: «Одна порция стоит тридцать пайс».

А она смеялась в ответ:

— Поняла тебя! Ты хочешь вернуть мне тридцать пайс? Отдавай!

Чандру быстро отдергивал руку, отрицательно мотал головой и протягивал в ее сторону указательный палец: «Это ты должна мне тридцать пайс!»

Пару немедленно накидывалась на него:

— А ну-ка убери свои лапы! Не то я стукну тебя туфлей!