Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Нелти и Бали, две ладные телки, празднуя свое возвращение домой, резвились, будто лани, так что бедной пастушке большого труда стоило удерживать их в стаде. Нелти то и дело врезалась в группу овец и так им досаждала, что они с громким блеянием шарахались в стороны, нарушая строгий, почти военный порядок шествия стада. Бали преследовала коз — наскакивала на них, бодалась, выталкивала с дороги. Почтенные коровы и буйволицы со спокойным презрением глядели на эти проказы. «Ладно, ладно, — как бы говорили их взгляды, — денек-другой подурите, а там наступит и ваш черед: как свяжут вам задние ноги, да как примутся вас доить, тогда уж не поскачете! Будете, как и все мы, ходить вразвалку. А пока — что ж, беситесь, представляйтесь шальными ланями…»

Нелти вприскочку двинулась к Путнику. Мелодичное позвякивание колокольчиков на шее, подобно звону бубенчиков на ногах у танцовщиц, сопровождало каждое движение озорницы. Вот она подошла совсем близко, уперлась передними ногами в откос и принялась обнюхивать ноги Путника, точь-в-точь как обнюхивала бы корни какого-нибудь дерева.

— Нелти! Ха! — крикнула пастушка. Высокий голос ее тоже зазвенел колокольчиком. Но красавица Нелти не обратила никакого внимания на окрик: то ли из шалости, то ли из кокетства, желая ли окончательно смутить пастушку, она вдруг принялась лизать башмаки Путника.

— Нелти, ха! Хуш! Нелти, ха! — снова закричала девушка.

Она подбежала и принялась охаживать палкой непокорное животное. Бедная пастушка была совсем сконфужена: щеки ее залило горячим румянцем, на носу и на лбу выступили капельки пота.

Отогнав Нелти, девушка строго взглянула на Путника.

— Далеко ли идете? — спросила она на языке пахари.

Путник улыбнулся. Потом сказал на урду:

— Какая озорница эта Нелти!

И тотчас серьезного выражения на лице пастушки как не бывало. Она ласково оглянулась на Нелти (нахлобучка не образумила эту негодницу, и она продолжала резвиться вовсю).

— Ведь ей и трех лет нету, — объяснила девушка.

— Хм. А сколько лет тебе?

Пастушка снова поглядела на Путника, на этот раз удивленно. Лицо ее зарделось, она застенчиво отвернулась и двинулась за стадом, легонько похлестывая палкой по спинам коров.

Путник спустился на дорогу, пошел рядом с пастушкой, отобрал у нее палку.

— Вот и видно, что твой старший брат не пошел сегодня с тобой. Где ж тебе одной управиться со стадом? Ну-ка, я сам его погоню. А ты иди сзади, как и подобает хорошей девочке. Я, знаешь ли, устал, а мне, может, еще идти да идти. Скоро зайдет солнце. Далеко до твоей деревни? Где она?

— Да вы ее уже прошли, — смеясь, сказала пастушка. — Придется возвращаться назад. Видите, во-он долина, — показала она пальцем. — Там наша деревня.

— А как зовут?

— Сару, — быстро отозвалась пастушка.

— Нет, я спросил, как тебя зовут.

— Меня… меня Анги, — запинаясь, ответила пастушка. — А вы откуда идете?

Путник словно не слышал вопроса. Он шел, с увлечением покрикивая:

— Хуш, ха, Нелти! Ха, Анги, ха! Бали, а-ха!

Анги так и покатилась со смеху:

— Это что же, выходит, и я телка? О-хо-хо! Ой, не могу, ой, умру! Ну и чудак этот Путник! Э-э, да тебе не управиться со стадом. Давай сюда! — И она отобрала у Путника палку.

Деревня Сару пришлась по нраву Путнику. Всего лишь двадцать — двадцать пять глинобитных домиков, таких веселых, выбеленных мелом. Повсюду — груши, яблони, бананы. Яблоневые деревья цвели, с грушевых свисали темно-зеленые завязи, поле, в нежном уборе кукурузных побегов, отливало зеленым бархатом. Густая банановая роща баюкала в своих объятиях звонкоголосый зеленый ручеек, а неподалеку от него на большой поляне просторно раскинуло свои ветви большое обезьянье дерево. Обширная тень от этого дерева достигала берега реки, а река, узкая, прихотливая, сбегала сюда со снежных гор и вилась змеей, поспешая следом за уходящим на покой солнцем. У самого горизонта она омывала карнизы берегов, начинавших собой две горы, над которыми еще сияло солнце. По ту сторону гор была страна Путника. Когда-то он туда вернется? И вернется ли вообще когда-нибудь?

Какой здесь покой! Отдохновение, жизнь и смерть — вот в чем чары этой долины. Внезапно перед глазами Путника заплясали колеса поезда. Как они грохочут! Почему люди боятся тишины? Для них она страшнее смерти. Поэтому они вечно шумят и шумят, кричат и кричат, надрывая горло… Для чего? Что за покой в этой долине! Мир, красота. Вон внизу, по тропинке, берегом реки идет Анги — словно беззаботная лань. На плечо закинута тонкая палочка, с уст срывается бесхитростная песня, ноги босы. Сколько беззвучной музыки в ее походке! Путник закрыл книгу, которую до того читал. Глядя на Анги, он думал: «Если б я был художником! Какая великолепная картина, какое очаровательное зрелище! Волнообразное движение сильных рук, грациозный изгиб стана… О, если бы я был скульптором! Всевышний не внемлет людским мольбам, не то я создал бы такую статую, перед которой преклонились бы сами ваятели Эллады!»