Когда пройдет пять лет

А колечко, сеньор мой, колечко…

Юноша.

В зеркалах потонуло навечно…

Манекен.

Зачем не пришел ты раньше?

Так долго она, нагая,

ждала – словно змейка ветра,

тянулась, изнемогая.

Юноша (вставая).

Довольно! Ступай отсюда.

Иначе я вырву с мясом

твои вензеля из нардов,

задернутые атласом.

Замолкни! Ступай на площадь

искать невинные плечи,

и пусть ночные гитары

тебе заплачут навстречу.

Никто твой шелк не наденет.

Манекен.

Тебя я настигну снова.

Я буду твоею тенью.

Всегда.

Юноша.

Никогда.

Манекен.

Два слова,

еще только два!..

Юноша.

Пустое.

Не тронут меня нимало.

Манекен.

Гляди же.

Юноша.

Что это?

Манекен.

Видишь?

Тайком у швеи украла.

(Показывает розовое детское платьице.)

Молочный ручей сбегает

по талому снегу шелка,

и грудь болит от ожогов —

и боль как белая пчелка.

Где сын мой? Дайте мне сына!

Мой сын. Как нежно и властно

его черты проступают

под опояской атласной!

Он твой. Это сын твой.

Юноша.

Сын мой.

Тот самый предел последний,

где спят на цветах сознанья

безумные птицы бредней.

(С тоской и тревогой.)

А если не будет сына?

Гонимая бурей птица

не может парить.

Манекен.

Не может.

Юноша.

А если не будет сына?

Гонимая бурей барка

не может доплыть.

Манекен.

Не может.

Юноша.

Молчат дождевые струны.

И вдруг каменеет море

под гаснущий смех лагуны.

Манекен.

Кто же в шелк мой оденется тканый?

Юноша (воодушевленно, с уверенностью).

Та, что ждет на краю океана.

Манекен.

Всегда она ждет. Ты вспомнил?

Часы, и дни, и недели.

Уходит немо – как любит.

Твой сын поет в колыбели.

Но он холоднее снега,

он ждет твоей крови жадно.

Иди же скорей за нею,

нагой приведи обратно

и дай ее мне, нагую,

чтоб розой зашелестели

шелка моего наряда

на розовом теплом теле.

Юноша.

Я должен жить!

Манекен.

Но не медли.

Юноша.

Мой сын поет в колыбели,

но он холоднее снега

и ждет, чтоб его согрели.

Манекен.

Дай платьице.

Юноша (мягко).

Нет.

Манекен (отнимая детское платье).

Отдай мне.

Пока вернешься с победой,

я буду петь ему песни.

(Целует его.)

Юноша.

Но где мне искать?

Манекен.

Разведай.

Иди на площадь!

Юноша.

И прежде,

чем выйдет месяц багряный,

омытый кровью ночною,

к тебе вернусь я с любимой,

с моей нагою женою.

Сцена залита синим светом. Слева входит Служанка со свечой, и постепенно освещение становится обычным, хотя лунный свет по-прежнему проникает через балкон. Когда входит Служанка, Манекен застывает, как на витрине, – голова наклонена, руки изящно подняты. Служанка оставляет свечу на туалетном столике. Она все время с состраданием смотрит на Юношу. Справа появляется Старик. Свет становится ярче.

Юноша (удивленно).Вы?

Старик (очень волнуется, прижимает руки к груди, в руках – шелковый платок).Да, я.

Юноша (сухо).Вы мне не нужны.

Старик. Больше, чем когда-либо. Ах, в самое сердце ты меня ранил! Ну зачем ты пошел? Ведь я знал, что так будет… Ах!

Юноша (мягко).Что с вами?

Старик (собравшись с силами).Ничего. Так, ничего. Только вот рана… но кровь высыхает, а прошлое проходит.

Юноша хочет уйти.

Но куда ты?

Юноша (весело).Искать.

Старик. Кого?

Юноша. Ту, что любит меня. Вы ее видели – там, помните?

Старик. Не помню. Но подожди.

Юноша. Нет. Я пойду.

Старик хватает его за руку.

Отец (входя).Дочь моя! Где ты? Дочь моя!

Слышен автомобильный рожок.

Служанка (на балконе).Сеньорита! Сеньорита!

Отец (идет на балкон).Дочь моя! Подожди! Подожди! (Выходит.)

Юноша. И я иду. Я тоже пойду искать новый цветок моей крови. (Быстро уходит.)

Старик. Подожди! Подожди! Не оставляй меня, я умираю. Подожди! Подожди! (Уходит. Его крики затихают.)

Служанка (быстро входит, берет свечу и идет к балкону).О господи! Сеньорита! Сеньорита!

Вдали автомобильный рожок.

Манекен.

А колечко, сеньор мой, колечко…

Пауза.

…в зеркалах потонуло навечно.

Не согреться шелкам моим тканым.

Пауза. Плачет.

В них венчаться реке с океаном.

(Падает на диван.)

Голос (вдали).Подожди-и!

Быстро опускается занавес

Действие третье

Картина первая