мертвеет былое…
Паяц.
Сейчас мы представим…
(Уходит.)
Арлекин
(уходя).Как море и ветер
играют юлою.
Вдали охотничьи рога. Выходит Стенографистка в костюме для игры в теннис и ярком берете, на плечи накинут длинный плащ. Она разговаривает с Маской, одетой по моде начала века в ослепительно желтое платье с длинным шлейфом; волосы цвета желтого шелка до плеч, белая гипсовая маска, белые перчатки до локтя, желтая шляпа, грудь усыпана золотыми блестками. На фоне голубых лунных пятен и ночного леса она похожа на язык пламени. Говорит с легким итальянским акцентом.
Маска
(смеясь).Это прелестно.Стенографистка. Я ушла от него. Помню, в тот вечер была ужасная гроза, и умер сын консьержки. Он сказал: «Ты звала меня?» – а я ответила, не глядя: «Нет». А потом, уже в дверях, он спросил: «Я нужен тебе?» – и я ответила: «Нет, не нужен».
Маска. Прекрасно.
Стенографистка. Ночами он стоял под окнами и ждал…
Маска. А вы, сеньорита Стенографистка?
Стенографистка. Я задернула шторы. Но… в щель было видно… он стоял
(вынимает платок), а глаза его… Ветер полосовал ножом, но я не могла с ним говорить.Маска. Почему?
Стенографистка. Он слишком любил меня.
Маска. «О, дио мио!» Совсем как граф Артуро из Италии. О, любовь!
Стенографистка. Да?
Маска. В фойе парижской Оперы огромные балюстрады выходят к морю. Граф Артуро с камелией во рту плыл в лодке и с ним – маленький сын, я бросила их обоих. Но я раздвинула гардины и кинула им бриллиант. О, что за сладкая мука!
(Плачет.)Граф с маленьким сыном голодали, они спали в кустах рядом с борзой, которую мне подарил русский князь.
(Резко и умоляюще.)У тебя нет кусочка хлеба для меня? У тебя нет кусочка хлеба для моего сына? Для ребенка, которого граф Артуро бросил умирать на снегу?
(Все больше волнуясь.)Уже в больнице я узнала, что в Риме граф женился на знатной даме, а потом я просила милостыню и жила с босяками, грузившими в порту уголь.Стенографистка. О чем ты? Зачем ты это говоришь?
Маска
(успокаиваясь).Я говорю, граф Артуро так любил меня, что плакал вместе с маленьким сыном за гардинами, а я, как серебряный полумесяц, блистала среди огней и биноклей парижской Гранд Опера.Стенографистка. Чудесно. А когда прибудет твой граф?
Маска. А когда прибудет твой друг?
Стенографистка. Поздно.
Маска. И Артуро поздно. На левой ладони у него шрам от ножа… его ранили из-за меня.
(Показывает ей свою руку.)Видишь?
(Показывает на горло.)А здесь другой. Видишь?Стенографистка. Да. Но откуда это?
Маска. Как откуда? И ты спрашиваешь? Как же мне без них? Разве раны моего графа не мои?
Стенографистка. Твои. Правда. Пять лет он ждет меня, но… Как прекрасно ждать того дня, когда станешь любимой, и знаешь, что это будет.
Маска. И это будет!
Стенографистка. Да. И потому нам весело. Когда я была маленькой, я прятала сласти, чтобы съесть их потом.
Маска. Ха-ха-ха! Так вкуснее, не правда ли?
Слышны звуки рогов.
Стенографистка
(уходя).Если придет мой друг – он высокий, и волосы у него вьются, но вьются совсем особенно, – ты сделаешь вид, что не знаешь его.Маска
(подбирая шлейф).Конечно!Появляется Юноша. На нем серый костюм и носки в синюю клетку.
Арлекин
(входя).Эй!Юноша. Что?
Арлекин. Куда вы?
Юноша. К себе.
Арлекин
(с иронией).Да ну?Юноша. Да.
(Идет.)Арлекин. Эй! Туда нельзя.
Юноша. Проход закрыт?
Арлекин. Там цирк.
Юноша. Хорошо.
(Возвращается.)Арлекин. И в цирке зрители, замершие навеки.
(Любезно.)Сеньор не желает войти?Юноша. Нет.
Арлекин
(напыщенно).Поэт Вергилий выдумал золотую муху, и мухи, отравлявшие воздух Неаполя, умерли. Там, в цирке, столько жидкого золота, что можно отлить статую размером… с вас.Юноша. А по тополиной аллее нельзя пройти?
Арлекин. Там повозки и клетки со змеями.
Юноша. Я вернусь назад.
(Идет к кулисам.)Паяц
(входя с противоположной стороны).Куда это он? Ха-ха-ха!Арлекин. Говорит, к себе.
Паяц
(по-клоунски дает Арлекину затрещину).А это тебе!Арлекин
(падает на пол, кричит).Ай, как больно, как больно!Паяц
(Юноше).Идите сюда.Юноша
(раздраженно).Может быть, вы мне объясните, что здесь происходит? Я шел к себе, не в том смысле, что я шел к себе, то есть я шел не к себе, а…Паяц
(перебивает).К другому?