Когда рассеется тьма

— И вы на меня не обижайтесь, — попросила Агата и не сдержалась. — Я очень любила Юлия Семеныча.

Слезы все-таки потекли, она похлопала глазами и шмыгнула носом.

— Что с тобой? — заволновалась Снежана. — Что случилось?

— Юлия Семеныча убили.

— Пойдем, я дам тебе успокоительное, — позвала соседка.

— Не надо, — Агата потрясла головой и заплакала по-настоящему. — Не хочу!

— Пойдем! Организму нужно помогать справляться со стрессами. Это я тебе как врач говорю.

— Не хочу! — Агата вызвала лифт, соседка подошла, стала рядом.

— Павел женат? — В лифт Снежана вошла первой. — Я у него на пальце кольцо видела.

— Женат. — Агата вытерла нос бумажным платком. — Недавно женился. Полгода назад.

— И как жена? Хорошая?

— Черт ее знает, — улыбнулась Агата. — Вроде нормальная.

Снежана вздохнула.

— Но Юлию Семенычу она не нравилась, — подхалимски добавила Агата.

Ей почему-то показалось, что это Снежане понравится.

— А тебе?

— Я ее мало знаю.

Лифт остановился, пожилая женщина посторонилась, выпуская их со Снежаной.

— Я и Павла мало знаю. Я с Юлием Семенычем дружила.

На улице ярко светило солнце. Снежана торопливо достала из сумочки темные очки, надела.

— Юлий в университете работал?

— Да, — кивнула Агата.

— Тебе куда? Хочешь, я тебя подвезу?

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь.

Агата двинулась в сторону метро, Снежана пошла рядом.

— У Павла жена красивая?

Агата пожала плечами.

— Обычная. — Она подумала и ехидно добавила: — Но думает, что красавица.

Это Снежане тоже должно понравиться.

— Молодая?

— Да нет. Примерно как Павел. — Агата запоздало испугалась. Нельзя было такое говорить. Снежане столько же, если не больше.

Снежана горестно вздохнула.

— Молодость быстро проходит. Не успеешь оглянуться…

— Вам об этом говорить рано! — решительно оборвала Агата.

— Не зови меня на «вы».

— Ты молодая и очень красивая.

Это не было совсем неправдой. Снежана яркая, стильная.

— Да ладно! Я всю молодость в районной поликлинике просидела. Зарплата копеечная, а больные — одни старики. Надеялась встретить кого-нибудь стоящего, а никого не встретила. Ты работаешь? Или учишься?

— Работаю. В фирме у Павла. Я в Москву приехала учиться, а здесь из родственников только Юлий Семеныч. Вот я с ним и сдружилась.

— А с Павлом? — Снежана остановилась около красного «Форда».

— С Павлом… Нет, Павел мне просто начальник. Да у нас родство совсем дальнее. Как моя мама говорит, седьмая вода на киселе.

— Почему все-таки он с матерью не рос?

Почему-то сейчас любопытство соседки не возмущало. Все женщины любопытны. И Агата тоже.

— Не знаю толком. Майя Семеновна за границей жила. Наверное, они решили, что ребенку лучше учиться в России.

— Обычно считают, что учиться лучше за границей, — справедливо заметила Снежана.

— Это же давно было. Тогда наше образование котировалось.

Юлий Семенович зло фыркал, говоря про современное российское образование. Называл его деградирующим и рассказывал Агате, как много студентов приезжало к нам учиться из-за границы в стародавние советские времена.

— Что же все-таки они будут с квартирой делать?.. Не хочется иметь под боком каких-нибудь наркоманов.

— Не знаю. Павел предлагал мне здесь жить, но я не хочу.

— Почему?

— Не хочу. Денег он с меня не возьмет, а без оплаты… Это словно милостыню брать. Не хочу.

— Ну и правильно, — кивнула Снежана. — Если есть возможность, не надо ни от кого зависеть. Точно не хочешь, чтобы я тебя отвезла? Мне все равно делать нечего. Бросила работать и скучаю целыми днями.

— Спасибо. Прогуляюсь немного.

Снежана села в машину, Агата пошла к метро.

Когда подходила к станции, наплыла одинокая тучка, принялась сыпать редкими каплями. До входа Агата добежала и почти не промокла.

3 июня, пятница

Агата на похороны пришла, и Павла это порадовало. Наверное, стареет, если начал ценить родственные связи.

Похороны прошли уныло и строго. Сначала постояли со свечками под тихий говор священника, потом просто помолчали у гроба.

Потом поехали в ресторан, в котором агент заказал поминки, и всей семьей посидели там.

Семья была небольшая, и все в ней почти ничего не знали друг о друге.

Павел почти ничего не знал о Николае, мало что знал об Агате и еще меньше о собственной жене. Мысль, что он почти ничего не знает о Ксении, появилась словно ниоткуда и при этом больно уколола.

Впрочем, кое-что Павел о родственниках знал. Знал, что им всем можно верить.

— Она была верующая? — спросил Павел Николая о матери, когда они вчетвером сидели в ресторане.

Этот вопрос появился в голове под говор священника, но тогда Павел его задать не решился.

— Да, — уверенно кивнул Николай. — Она была верующая.

— А вы? — неожиданно спросила Николая Агата.

Кажется, она тогда впервые открыла рот после того, как со всеми поздоровалась.

— Я — нет.

— На самом деле по-настоящему мало кто верит, — заметила Ксения. — Иногда хочется думать, что веруешь. Это помогает в трудные минуты.

Они говорили о какой-то ерунде, поднимали рюмки, вспоминая мать, и не говорили о главном, о том, что кто-то посмел отнять у матери остаток жизни.

— Я хочу найти врача, — мрачно сказал Павел.

Если никто не говорит о главном, придется говорить ему.