Когда рассеется туман

Я подошла поближе и поняла, что Ханна меня не слышит. Погрузилась в собственные мысли, которые так нетрудно было угадать. Ханна скучала, я поняла это по ее лицу — такому же, как в те долгие дни в Ривертоне, когда она стояла у окна детской с китайской шкатулкой в руках и ждала приезда Дэвида, чтобы поиграть, наконец, в Игру.

Я вежливо кашлянула, и Ханна пришла наконец в себя. Увидев меня, она немножко приободрилась.

— Доброе утро, Грейс.

Я повторила свой вопрос насчет чая.

— Да, пожалуй, — ответила Ханна. — Только скажи миссис Тиббит, что никаких булочек не надо. Я не голодна. Да и глупо как-то есть в одиночку.

— А после, мэм? Может быть, подать машину?

Ханна закатила глаза.

— Если я еще хоть раз прокачусь по парку, я сойду с ума. Не понимаю, как другие жены выносят эти прогулки. Неужели им действительно больше нечего делать, кроме как день за днем ездить кругами?

— Может быть, принести шитье, мэм? — Я заранее знала, что она откажется. Ханна никогда не любила шить. Терпения не хватало.

— Я лучше почитаю, Грейс. У меня и книга с собой.

Она показала мне потрепанный томик. «Джейн Эйр».

— Уж в который раз, мэм!

— В который раз, — пожав плечами, улыбнулась Ханна. Не знаю, почему, но ее улыбка меня насторожила. В голове словно зазвенел маленький тревожный колокольчик, и я не могла придумать, как его унять.

* * *

Тедди много работал, и поначалу Ханна попыталась ему помогать. Она принимала гостей, вела беседы с женами деловых партнеров и матерями политиков. Мужчины всегда говорили об одном и том же — деньги, бизнес, угроза со стороны пролетариев. Саймион, как и все люди его круга, с большой подозрительностью относился к богеме. Тедди, несмотря на все свои благие намерения, все больше попадал под влияние отца.

Ханна тоже предпочла бы говорить о политике с мужчинами. Иногда, когда они с Тедди поздно ночью возвращались в свои смежные спальни и я приходила расчесывать Ханну, она допытывалась у мужа, кто что сказал о военном положении в Ирландии, а Тедди смотрел на жену с усталым изумлением и советовал не забивать такую прелестную головку такими тяжелыми мыслями.

— Но мне, правда, интересно, — настаивала Ханна.

— Политика — мужская игра, — отвечал Тедди.

— Я тоже хочу в нее играть, — не сдавалась Ханна.

— Ты и играешь, — успокаивал муж. — Мы ведь — команда, ты и я. Твое дело — присматривать за женщинами.

— Это скучно. Они все ужасно занудные. А я хочу говорить о серьезных вещах. Не понимаю, почему ты против?

— Понимаешь, дорогая, — откровенно отвечал Тедди, — существуют определенные правила. Не я их выдумал, однако обязан их придерживаться. — Он улыбался и трепал Ханну по плечу. — Ну-ну, не так уж все и плохо, а? Если что — мама всегда тебе поможет. И Деб. Она — то, что надо, верно?

Ханне ничего не оставалось, кроме как мрачно кивать. И ведь не поспоришь — Дебора всегда была готова помочь. Она решила не возвращаться в Нью-Йорк. Один из лондонских журналов предложил ей писать для них о моде и стиле — ну как тут было отказаться? Огромный город, полный женщин, которых можно одеть, научить, подчинить. Дебора решила пожить у Ханны и Тедди, пока не подвернется какое-нибудь приличное жилье. Тем более, как указала Эстелла, с переездом можно и не торопиться. Дом номер семнадцать — огромное здание, полное пустых комнат. Особенно пока в нем нет детей.

* * *

В ноябре того же года в Лондон на свое шестнадцатилетие прибыла Эммелин. Это был ее первый приезд, и Ханна ждала сестру с огромным нетерпением. Все утро она провела в гостиной, кидаясь к окну, как только на улице останавливался какой-нибудь автомобиль — все лишь для того, чтобы разочарованно вернуться обратно на диван.

В конце концов она так сникла, что пропустила машину, когда та действительно приехала, и очнулась только от стука в дверь и голоса дворецкого:

— К вам мисс Эммелин, мэм.

Ханна взвизгнула и сорвалась с дивана навстречу сестре, которая в сопровождении Бойли входила в комнату.

— Наконец-то! — воскликнула она, крепко обнимая Эммелин. — Я уж думала, ты никогда не приедешь! — Ханна отступила на шаг и повернулась ко мне: — Смотри, Грейс, правда, она красавица?

В ответ Эммелин изобразила натянутую полуулыбку и снова капризно сложила губы. Несмотря на эту гримасу, а, может, именно благодаря ей, выглядела она действительно очень мило. Выросла и постройнела, лицо вытянулось, на нем ярко выделялись пухлые губы и огромные глаза и прочно поселилось столь модное в те дни устало-презрительное выражение.

— Садись скорее. — Ханна за руку подвела сестру к дивану. — Я прикажу подать чай.

Эммелин нырнула в угол и потихоньку от Ханны попыталась расправить юбку. На ней было простое платье по моде прошлого года, которое кто-то попытался переделать на более современный лад, да неудачно — платье упорно сохраняло привычный вид. Когда Ханна снова обернулась, Эммелин перестала копошиться и преувеличенно небрежно окинула взглядом гостиную.

— Да уж, тут все самое современное, — улыбнулась Ханна. — Сама Элси де Вульф, знаменитый декоратор, подбирала. Ужасно, правда?

Эммелин задумчиво подняла брови и медленно кивнула.