Когда рассеется туман

— Прощаю, — улыбнулся Робби еще веселей, чем в первый раз, и снова повернулся к картине.

Ханна уставилась ему в спину, не зная, куда деваться от неловкости. Она, как и я, ждала, что он наконец подойдет, подаст ей руку, назовет свое имя — как это принято, когда знакомишься.

— Так много сказано — и такими скупыми средствами, — сказал он наконец.

Ханна посмотрела на картину, но ее загораживала спина Робби. Не зная, что ответить, она только смущенно вздохнула.

— Невероятно, — продолжал он. — Вы так не считаете?

Его невоспитанность явно сбила Ханну с толку. Ей ничего не оставалось, как подойти и встать рядом.

— Дедушка не очень любит эту картину, — пытаясь выглядеть беззаботной, сказала она. — Считает ее дешевой и вульгарной. Поэтому и засунул ее сюда.

— А вы сами как считаете?

Ханна будто впервые посмотрела на полотно.

— Может быть, она и дешевая. Но уж точно не вульгарная.

— Откровенность не может быть вульгарной, — кивнул Робби.

Ханна украдкой взглянула на его профиль, будто собираясь спросить, кто он, как попал сюда, почему любуется дедушкиными картинами у них в библиотеке. Она действительно открыла рот, но не смогла найти нужных слов.

— А зачем ваш дедушка повесил ее тут, если считает вульгарной? — спросил Робби.

— Потому что это подарок, — ответила Ханна, радуясь, что наконец-то знает ответ. — От одного важного испанского графа — он приезжал к нам охотиться. Это ведь испанский художник.

— Да, Пикассо. Я и раньше видел его работы.

Ханна удивленно подняла брови. Робби улыбнулся:

— В книге, мне мама показывала. Она из Испании, у нее там оставались родные.

— Испания… — мечтательно повторила Ханна. — А вы ездили туда? Видели Куэнку? Севилью? Бывали в замке Алькасар, в Сеговии?

— Нет. Но мама так много рассказывала мне о родных местах, что мне казалось: я их знаю. Я часто обещал ей, что когда-нибудь мы вернемся туда вместе. Лучше зимой — ускользнем, как птицы, от английских холодов.

— Но не этой зимой?

Робби ошеломленно взглянул на Ханну:

— Я думал, вы знаете. Моя мама умерла.

У меня перехватило горло, и тут распахнулась дверь и вошел Дэвид. Я заморгала от досады, желая, чтобы он исчез, пришел чуть попозже, чтобы успела завершиться маленькая драма, которая только-только начала разворачиваться на моих глазах. Но зритель не имеет права вмешиваться в спектакль, и все уже было решено. Первый акт закончился, пришло время второго.

— Вижу, вы уже познакомились, — лениво улыбаясь, сказал Дэвид. Он вырос с тех пор, как я видела его последний раз. Или нет? Может быть, дело в том, что он по-другому двигался, держался и потому казался незнакомым — старше, взрослее.

Ханна кивнула и неловко отодвинулась. Глянула на Робби, но не успела сказать ни слова, как дверь снова хлопнула и в комнату ворвалась Эммелин.

— Дэвид! Ну наконец-то. Мы чуть не умерли со скуки. Так хотели поиграть в Игру! Мы с Ханной уже решили, ну почти решили, куда… — Тут она увидела Робби. — Ой! Здрасте. Вы кто?

— Робби Хантер, — ответил Дэвид. — С Ханной вы уже знакомы, а это моя младшая сестра, Эммелин. Робби учится со мной в Итоне.

— Вы пробудете у нас выходные? — спросила Эммелин, краем глаза взглянув на Ханну.

— Да нет, подольше, если не надоем, — ответил Робби.

— У Робби нет никаких планов на рождественские каникулы, — объяснил Дэвид. — Так что он вполне может провести их с нами.

— Все каникулы? — переспросила Ханна. Дэвид кивнул.

— Нам же самим будет веселей в компании. А то мы тут с тоски засохнем.

Даже издалека я ощутила раздражение Ханны. Она положила руки на китайскую шкатулку. Правило номер три — только трое могут играть в Игру: придумывать сюжеты, планировать путешествия, — испарялось на глазах. Ханна глядела на брата с нескрываемым осуждением, которое он предпочел не заметить.

— Посмотрите-ка на эту елку, — с преувеличенной бодростью предложил он. — Давайте начнем наряжать ее прямо сейчас, если хотим успеть к Рождеству.

Девочки остались стоять, где стояли.

— Ну, Эмми, — сказал Дэвид и переставил коробку с игрушками со стола на пол, старательно избегая взгляда Ханны, — покажи Робби, что надо делать.

Эммелин поглядела на сестру. Ее раздирали противоречия. С одной стороны, она разделяла негодование Ханны и очень хотела поиграть в Игру, с другой — младший ребенок в семье, она выросла с ощущением, что всегда будет для старших третьей лишней. А сейчас Дэвид выбрал ее. Позвал помогать. Возможность стать второй, а не третьей, оказалась неодолимой. Расположение Дэвида, его дружба — сокровища, от которых не отказываются.

Эммелин украдкой взглянула на Ханну и улыбнулась Дэвиду. Взяла из его рук сверток и начала разворачивать стеклянные сосульки, демонстрируя каждую Робби.

Ханна поняла, что проиграла. Пока Эммелин радостно взвизгивала над забытыми за год украшениями, Ханна расправила плечи — побеждена, но не сломлена — и, забрав китайскую шкатулку, вышла из библиотеки. Дэвид с притворным смирением следил за ней. Когда она вернулась, уже с пустыми руками, Эммелин подняла голову.

— Ты представляешь, — сказала она, — Робби никогда в жизни не видел фарфорового ангела!