Когда рассеется туман

Начался третий акт, Эммелин демонстрировала Робби сладости миссис Таунсенд, а старшие брат с сестрой обсуждали войну.

Ханна оторопело глядела на Дэвида из-за серебряной звезды, которую она пыталась приладить на елку.

— И когда ты уходишь?

— В начале будущего года, — с горящими от возбуждения щеками ответил Дэвид.

— Но когда же ты… Давно ты?..

Он пожал плечами.

— Я думал об этом долгие годы. Ты же знаешь, как я люблю приключения.

Ханна глядела на брата. Появление Робби Хантера и невозможность заняться Игрой выбили ее из колеи, но это новое предательство не шло ни в какое сравнение с предыдущим.

— А Па знает? — ледяным голосом осведомилась она.

— Пока нет.

— Он тебя не отпустит, — уверенно и с видимым облегчением сказала Ханна.

— Не сможет, — уверил ее Дэвид. — Он ни о чем не узнает, пока я в целости и сохранности не окажусь на французской земле.

— А если узнает?

— Не узнает. Потому что никто ему не скажет, — выразительно глядя на сестру, ответил Дэвид. — В любом случае, пусть спорит, сколько угодно — меня он все равно не остановит. Я ему не позволю. Не хочу упустить свой шанс только потому, что он упустил свой. Я сам себе хозяин, и Па пора бы это понять. Только потому что он ведет жалкую жизнь…

— Дэвид! — резко сказала Ханна.

— Но это же правда. Даже если ты этого не замечаешь. Он всю жизнь просидел под каблуком у бабушки — женился на женщине, которая терпеть его не могла, провалил все дела, за которые брался…

— Дэвид!!!

Я почти физически ощутила негодование Ханны. Она глянула на Эммелин, чтобы удостовериться, что та ничего не слышит.

— Как тебе не стыдно! Никакого уважения! Дэвид перехватил ее взгляд и понизил голос.

— Я не позволю ему портить мою жизнь только потому, что он испортил свою. Он просто жалок.

— Вы о чем говорите? — вклинилась в разговор Эммелин. Она нахмурилась, сжав в кулаке засахаренный орех. — Вы что, ругаетесь?

— Конечно, нет, — ответил Дэвид, выдавив улыбку в ответ на сердитый взгляд Ханны. — Я просто рассказывал Ханне, что собираюсь во Францию. На войну.

— Как интересно! — воскликнула Эммелин. — А Робби тоже собирается?

Робби кивнул.

— Можно было сразу догадаться, — фыркнула Ханна.

Дэвид не обратил на нее внимания.

— Кто-то же должен присмотреть за этим парнем, — улыбнулся он, глядя на Робби. — И вообще — не ему одному все интересное.

Я прочла в его взгляде что-то такое… Восхищение? Обожание?

Ханна заметила то же самое. Сжала губы. Теперь она знала, кто виноват в предательстве брата.

— Робби идет на войну, чтобы слинять от своего старика, — сказал Дэвид.

— А почему? — возбужденно спросила Эммелин. — Что он наделал?

— Это долгая и грустная история, — пожал плечами Робби.

— Ну хоть намекните! — просила Эммелин. — Пожалуйста! — Она широко раскрыла глаза. — Знаю! Он грозится лишить вас наследства!

Робби сухо, безрадостно рассмеялся.

— Да нет. — Он покатал в пальцах стеклянную сосульку. — Как раз наоборот.

— Он грозится оставить вам наследство? — нахмурилась Эммелин.

— Он хочет, чтобы мы изображали счастливое семейство.

— А вы не желаете быть счастливым? — холодно поинтересовалась Ханна.

— Я не желаю быть семейством, — ответил Робби. — Мне и одному неплохо.

Эммелин еще шире раскрыла глаза.

— А я бы ни за что не согласилась жить одна — без Ханны, без Дэвида. И без Па, конечно.

— Тебе этого не понять, — сказал Робби. — Твои родные не делали тебе зла.

— А ваши? — спросила Ханна.

Наступила тишина. Все, включая меня, уставились на Робби.

Я затаила дыхание. Я ведь уже слышала историю нашего гостя. В ночь его неожиданного приезда в Ривертон, пока мистер Гамильтон и миссис Таунсенд хлопотали насчет ужина и спальни, Нэнси наклонилась к моему уху и поделилась всем, что знала сама.

Робби — сын недавно титулованного лорда Гастинга Хантера, который прославился изобретением нового вида стекла — его можно было обжигать в печи. Лорд купил большое имение под Кембриджем, выделил одну из комнат для своих экспериментов и зажил жизнью сельского помещика, вместе с женой. А этот мальчик, по словам Нэнси, появился на свет в результате интрижки Хантера с горничной. Молодой испанкой, ни слова не знавшей по-английски. Девушка быстро надоела лорду, но он согласился содержать ее и ребенка и даже оплатить обучение мальчика в обмен на молчание. Молчание ее и довело: говорят, она наложила на себя руки.

Как не стыдно, повторяла, покачивая головой, Нэнси, так обращаться с горничной, оставлять ребенка без отца? Неудивительно, что им все сочувствуют. И все-таки, многозначительно глядя на меня, говорила она, ее светлость вовсе не в восторге от такого гостя. Не нашего он поля ягода.

Понять ее было несложно: есть титулы и титулы — одни передаются от поколения к поколению, другие сверкают, что твой новый автомобиль. Робби, сын (неважно, законный или нет) новоявленного лорда Хантера, был недостаточно хорош для Хартфордов, а значит, и для нас.

— Ну расскажите! — просила Эммелин. — Чем вас обидел ваш папа?

— Что еще за допрос? — улыбаясь, перебил ее Дэвид и повернулся к Робби: — Извини, Хантер. Эта парочка на редкость любопытна. Им общения не хватает.