Когда растает снег

Катя утвердительно кивает, обнимает отца за шею и прижимается к его щеке.

Катя (смеётся).

Ой, папа, ты колюсий!

Родители уходят. Катя остаётся. Она некоторое время играет с куклой, потом бросает её и зовёт: «Ма! Па!» Ответа нет. Дверь не заперта.

Коридор в доме отдыха и последняя комната налево.

Катя выходит в коридор, видит в конце его приоткрытую дверь, заглядывает в комнату.

Номер Стоцких.

Софья на коленях у кровати. На кровати Костик, накрытый простынёй, из-под которой торчат его голые ступни. Сергей с Германом стоят у окна.

Сергей.

Как это случилось?

Герман.

Костик взял мой акваланг и пошёл в воду. Мы с матерью в это время были на берегу и следили за братом. Он нырнул и долго не показывался, тогда я поплыл за ним, но так и не смог его найти. Мать позвала спасателя, и он вытащил Костика… (Посмотрев на Софью.) Мама сейчас не в себе, а ещё надо будет сообщить отцу, он сейчас в командировке.

Софья (непонимающе).

Отцу? Да, сообщить… сообщить… (Сергею.) Вы врач, умоляю, спасите его! Спасите моего сына! (Плачет.)

Сергей и Герман поднимают Софью на ноги, Татьяна обнимает её.

Сергей

(Софье).

Поймите, я пытался сделать ему массаж сердца и оказать первую помощь, но было уже поздно. Мне очень жаль…

Софья рывком откидывает с лица сына простыню. Лицо Костика распухло и посинело, живот вздулся. Катя хочет позвать мать, но язык не слушается её, она испуганно пятится назад и наталкивается на стену в купе вагона.

Сон второй.

Купе вагона. Ночь.

Дым проникает из щелей и заполняет пространство. Катя одна. Она бросается к двери, барабанит в неё кулачишками, пытается открыть её, не получается. Вдруг издалека Катя слышит голос Германа, он произносит её имя, он зовёт её. Голос всё ближе… ближе…

Сон третий.

Тёмный подвал.

На экране надпись: «Лагерь для военнопленных под Смоленском. Сентябрь 1941 года».

По углам шуршат мыши. Слышится громкий шёпот: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Слабый свет из верхнего, забранного решёткой, маленького окошка падает на фигуру одного из пленных русских, стоящего на коленях, молитвенно сложив руки. Белки его глаз выделяются в темноте. Лицо бледное, волосы растрёпаны, взгляд устремлён к небу, чуть видному из окна. Другой пленный лежит на боку, спрятав голову и поджав под себя босые ступни. Герман сидит но полу под окном. Он тоже бос, на нём сопревшие солдатские штаны с наполовину оторванной штаниной, рваная испачканная кровью и грязью гимнастёрка, из-под которой видна материнская ладанка.

Герман (едва шевеля губами).

«Катя… Катя… Ка…»