Когда размер имеет значение

Алексей понимал — так дальше не может продолжаться. Назревал серьезный разговор, который нельзя больше откладывать. И сколько бы он не торчал в ванной, избежать разговора не получится. Лиза тоже догадывалась, он это видел. Ее прозорливость выливалась в еще более странное и неприятное поведение. Она практически не давала ему вставить слово, постоянно что-то рассказывала, перескакивала с темы на тему, лишь бы не молчать. Затихала только тогда, когда Алексей отворачивался от нее в постели и делал вид, что засыпает. Это становилось невыносимым. В собственном доме его уши страдали от перенапряжения. Благо он приходил, когда она уже спала, и просыпался, когда ее уже не было. Но случались и такие дни, как сегодня, когда ей некуда спешить, или она взяла работу на дом.

В кухне пахло пригоревшей овсянкой. Не на сковороде же она ее жарит, мелькнула мысль. Тут же получил ответ:

— Я решила заболтать блинчики на толокне. По-моему, должно получиться интересно, не считаешь? Толокно, оно ведь жутко полезное. В нем содержится…

— Лиз! — позвал Алексей, на что она не отреагировала и продолжала расписывать химический состав овсянки. — Лиза! — прикрикнул он. Она замерла с половником над плитой. — Сядь, пожалуйста, и помолчи, нам нужно поговорить.

— Я сейчас… только налью тебе кофе, — не поворачиваясь, ответила Лиза и метнулась к кофеварке.

— Не нужно! Кофе подождет.

— Ну, ладно… — также спиной ответила она и переставила сковородку, чтобы не сгорел очередной овсяный шедевр. Судя по запаху в кухне, горели они у нее через один.

Когда она повернулась, почему-то бросился в глаза ее неряшливый вид — нечесаные волосы, растянутые на коленках домашние штаны и фартук, весь в пятнах. Женщина не может позволять себе так выглядеть, даже в домашней одежде, даже прожив с мужем сорок лет, подумал Алексей. Это даже не неряшливость, а нарочитая небрежность и упрямство, мол, воспринимайте меня естественной, а жизнь натуральной. Но Алексей не видел в этом ничего естественного и понимал, насколько она заблуждается. Только перевоспитывать ее у него нет ни сил, ни желания.

Она вытерла руки о фартук и опустилась на стул напротив. По решительности в глазах Алексей догадался, что она наконец-то осознала — разговора избежать не получится.

— Лиза, нам нужно расстаться, — без предисловий выпалил он.

— Да? А почему? — Она подозрительно прищурила глаза. Выражение лица стало злым, крысиным. Как он раньше не замечал? Она все прекрасно понимала, только прикидывалась наивной и простодушной.

— Потому что я не хочу и дальше так жить, — честно ответил он, решив не приукрашивать действительность и не давать ложной надежды. — Я тебя не люблю, и ты меня, думаю, тоже. — Сейчас он был уверен в своих словах. Ее поведение выдавало жуткий эгоизм и себялюбие.

— А кого же ты тогда любишь? — еще более подозрительно спросила она. — Ту кралю из театра?

— Не важно, люблю я кого или нет, — устало вздохнул он. Началось в колхозе утро. Она села на любимого конька — прикинулась, что не понимает сути проблемы, переводит разговор на другую тему. Пытается обвинить его во всех смертных грехах. — Важно то, что я не хочу больше жить с тобой! — резко закончил он мысль.

— Попользовался и бросил? — зло спросила она.

Если бы он разглядел в ней признаки неподдельного огорчения, если бы видел, что известие ее по-настоящему расстроило, возможно, не устоял бы, поддался жалости и еще на какое-то время оставил все, как есть. Но он видел перед собой разъяренную фурию, страдающую от ущемленного чувства собственного достоинства.

— Я не собираюсь оправдываться, и ты, когда спокойно подумаешь, поймешь, что оправдываться мне не в чем. Я просто хочу, чтобы ты съехала с моей квартиры. С жильем помогу. Если нужно, найду знакомых, выбью тебе комнату в общежитии…

— Ты, наверное, думаешь, что я теперь начну умирать от горя? — не слушая его, заговорила она. — Ничего подобного! Ты решил, что облагодетельствовал меня, пригрел сиротинушку? Как бы не так! Я — без пяти минут кандидат наук, и без тебя смогу пробиться в жизни. А ты неудачник, и прав был твой отец, когда сказал, что ты катишься по наклонной плоскости, сам отказываешься от дарованного тебе шанса.

Алексей не скрывал от нее неприязнь отца, и что тот против их отношений. Он думал, такие вещи ее попросту не волнуют. Она казалась выше этого. Как же он ошибался! Как же она плохо думала о нем все время!

— Я все надеялась, ты одумаешься, глядя на меня, решишь заняться серьезным делом… — зло, разве что не брызжа слюной, продолжала она выплевывать слова. — А ты… ты рядовой повар, каких масса в этом мегаполисе. Тебе судьба давала шанс, а ты решил идти наперекор. Зажравшийся умник! А я знаю, почему ты так себя ведешь! Ты уверен, что в любом случае тебя папаша вытянет…

Алексей смотрел на нее и поражался, как они могли так долго прожить вместе? Получается, все время она маскировалась? А может, ждала чего-то? Неужели со стороны все именно так и выглядит? Или в ней, все же, говорит банальная злость?