Когда случились мы (ЛП)

Хипстер/Профессор не реагирует. Я показала ему самое стервозное выражение лица, на какое способна, а он ведет себя так, словно ничего не произошло! Ну, возможно, он никак не отреагировал, потому что не видел меня, но если бы видел, то заметил бы мой взгляд “Я тебя прикончу”.

Знаете, обычно я не злой человек — ладно, это неправда; я такая — но я не проявляю свой гнев. Несмотря на это, я не собираюсь позволять этому тупице испортить мне полет.

Как всегда говорит нам моя абуэлита: “El que se enoja pierde (с исп. Тот, кто злится, проигрывает)”.

Медленно вдыхая и выдыхая, я сажусь как можно дальше от него. На этих огромных сиденьях первого класса мне нетрудно сохранять дистанцию.

И всё же, обязательно ли ему было быть таким придурком? Во-первых, этот мудак был груб с бедной новобрачной, не поменявшись местами, чтобы она могла сесть со своим новоиспеченным муженьком. В чём дело? Они двадцатилетние ребята в своём чертовом медовом месяце, чёрт возьми!

И у этого придурка хватило наглости читать мои сообщения? Я не знаю этого ублюдка! Кем, чёрт возьми, он себя возомнил, раз пялится в мой телефон? Нельзя так делать!

И теперь он сидит там, игнорируя меня. Ni madres

, я не спущу ему с рук его ужасное поведение.

— Послушайте, мистер, — я не знаю, почему я назвала его мистером. — Может быть, вы не знали, но это чертовски грубо читать чьи-то личные сообщения через плечо! — я снова горю. Честно говоря, я не могу вспомнить, когда в последний раз так злилась. — Особенно с тем, кого вы даже не знаете! — добавляю я, практически рыча.

— Не могла бы ты не кричать? — бормочет он почти скучающим тоном. Его голос низкий. Большая часть его лица всё ещё скрыта под дурацкой кепкой. Возможно, у него акцент, я не уверена.

Что я точно знаю, так это то, что я хочу сорвать с его головы эту уродливую кепку и засунуть её-глубоко ему в задницу!

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Ты права, — начинает говорить хипстер/профессор. — Это грубо, и я хотел бы извиниться.

У него есть акцент. Может быть, британский? Австралийский? Не могу сказать точно. Хотя у него приятный голос.

— Это грубо, — бормочу я, и это звучит по-детски. Фу, иногда я ненавижу быть взрослой. В такие моменты приходится принимать извинения, верно? Вот что такое взросление. Я имею в виду, он действительно казался искренним. Прекрасно. — Я ценю твои извинения, — ворчу я, не глядя на него.

— Ну, на самом деле я ещё не извинился.

Я моргаю пару раз.

Что?

Продолжая прятаться под кепкой, он добавляет:

— Я сказал, что хотел бы извиниться, а не то, что я извинился.

Он это серьёзно?

Вот тогда он отшатывается в притворном страхе.

— Ты ведь не собираешься ударить меня снова, правда?

Чёрт, он издевается надо мной. Я поворачиваюсь к нему лицом так быстро, что мой телефон слетает с колен. Снова удивляя меня, он ловит его. Когда он откидывается на спинку сиденья и протягивает его мне, я хорошо его разглядываю. Я действительно хорошо его разглядываю. Всё моё тело просто, блядь, замирает, и я буквально перестаю дышать.

Подумайте о самом привлекательном мужчине, которого вы когда-либо видели. Этот засранец красивее, чем тот парень, которого вы представили. Он молод. Намного моложе, чем я изначально думала, учитывая этот свитер. У него темно-карие глаза с озорным блеском, а брови густые и ухоженные.

Но эти губы…Я не шучу, когда говорю, что у меня пересыхает во рту. Пересыхает, чёрт возьми! Мне нужно время, потому что его губы полные, гладкие и идеальные. И я знаю, что это проверка. Кто-то проверяет меня. Потому что, чёрт возьми, у него ещё и щетина. Не борода, как я изначально думала, а щетина. Темная, аккуратная, восхитительная щетина.

Не знаю, как я не заметила этого раньше. Честно говоря, я даже не знаю, из-за чего я хотела с ним поругаться. На секунду я даже забываю, где нахожусь.

Я так зла, потому что какого хрена? Я не та девчонка. Я давно перестала быть той девчонкой. Теперь я крутая сучка-босс, которая, блядь, пишет романы, и у неё нет времени на красивых ублюдков!

— Придурок, — бормочу я, отворачиваясь.

Это даже неправильно. Например, каково это — быть любимцем Бога? Я не спрашиваю его об этом, но мне любопытно. Я слышу, как он издает легкий смешок. Я уверена, что он понял мою глупую, смущающую реакцию. Отлично.

— Ты всё ещё расстроена? — спрашивает он, перегибаясь через подлокотник.

— Да, — огрызаюсь я, и я абсолютно честна! Я расстроена. Но больше не из-за него. Из-за себя!

— Возможно, мы начали не с той ноги.

— Хa! Думаешь?

Я по-прежнему смотрю на него с самым раздраженным выражением лица, на какое только способна. Это выражение я довела до совершенства много лет назад. Я могу выглядеть взбешенной, равнодушной и готовой убить одновременно. Я втайне благодарю своих братьев и сестру, и миллионы маленьких кузенов, с которыми я выросла. Именно так я смотрю на него сейчас, потому что альтернатива унизительна. Она включает в себя сердечки в стиле аниме, плавающие из моих глаз и вокруг моей головы.