Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)

– Я ведь тогда… решил, – горячечно, судорожно продолжал брутт, корчась от боли, – я… не раб! Слышишь?.. Устал быть… рабом. Не отдавай меня… ей… Тёмному… никому. О… бещай, варвар!.. Я чувствую: только ты… сможешь… Что бы ни случилось… Понимаешь? Нет, куда тебе… Просто: будь готов. Вырви любой… ценой. Лучше… умереть свободным, чем гнить… вот так. Я… прошёл всё… я знаю. Имею право. Не хочу, как она… я – способнее… сильнее… поэтому… она не пускает. С ней… сам справлюсь. Но угроза – не она. Я… не всегда владею… собой. И я чувствую… там, впереди… страшно. Не хочу… Я… Тёмный, я…

Я поддержал сползавшего брутта подмышки, крепко обхватил за бок: дольше медлить уже нельзя. Скорее внутрь, разбудить Деметру, вдвоём поможем!

– Я боюсь, – выдохнул мне почти в ухо Люсьен.

Я верил брутту безоговорочно: запах животного страха, безграничного ужаса я впитывал всей кожей. Вот только как помочь, не знал совершенно. Даром просил меня потерявший рассудок от боли Люсьен: мне ли совладать с самим Тёмным? Как же мне вырвать тебя из жадных щупалец, брат?..

После морозных предрассветных сумерек внутри оказалось обжигающе тепло; мирно сопели дети, беспокойно зашевелилась на лавке Октавия. Молодой колдун скривился на знак Великого Духа на стене, но тотчас замычал от боли, стискивая виски ладонями. Я усадил его поближе к очагу и тотчас принялся за работу: растопить пожарче, поставить воду на огонь, собрать на стол по-быстрому, чтобы было, чем занять детей, если проснутся. Наконец обратить внимание и на брутта: помочь ему избавиться от щегольского сикирийского плаща, подхватить подмышки, поскорее перетаскивая его наверх. К этому моменту проснулась и Октавия. Вопросов мудрая свояченица не задавала, проснувшихся детей тотчас отвлекла, так что скрежещущего зубами Люсьена с перекошенным лицом никто из них не видел.

Зато Деметра вскинулась, как от удара, когда я притащил с собой глухо стонавшего брутта. Бросила ещё неуверенный после сна взгляд на нас, затем на Олана, подхватила младенца на руки, спрыгивая с кровати.

– Что с ним?

– Сандра, – коротко пояснил я, не вдаваясь в подробности: Деметра женщина умная, без моих косноязычных разглагольствований поймёт. – Ему бы боль снять…

– Сейчас, – не обуваясь, бруттка быстро сбежала по лестнице, передала Олана с рук на руки Октавии. – Он поспит ещё немного, – донёсся снизу её торопливый шёпот, – потом я разбужу.

Вернувшись назад почти бегом, Деметра склонилась над скрюченным бруттом: тот посинел, хрипло втягивая в себя воздух, вцепился в ворот рубахи, словно оттягивая невидимую удавку. Памятуя о прошлом разе, я отправился за тряпкой и помойным ведром – весело началось моё первое утро в родном доме.

– Сняла всё, что могла, – сообщила Деметра час спустя, вглядываясь в по-прежнему искажённое болью лицо брутта. – Выстроила вокруг него магическую защиту. Отголоски только остались – сами пройдут. Люсьен?

Колдун не отозвался: под кожей ходили желваки, глаза вращались под прикрытыми веками, челюсти свело судорогой.

– Очнётся, – заверила меня Деметра, опускаясь в кресло. – Он к такой боли привычен – быстро отойдёт. Теперь про Олана.

Я невольно напрягся, бросая взгляд на лестницу. Старшие дети мои уже проснулись, но из дому не разбежались: ждали, пока отец разберётся со всеми делами, чтобы насладиться редкими минутами совместного отдыха. Олан ещё спал на кровати одного из братьев; Октавия то и дело показывалась в проёме, время от времени цыкая на расшалившихся мальчишек.

– Он чист, – проговорила колдунья, вглядываясь в пустоту, словно вновь вспоминая сложный обряд. – Только…

– Я навредил, – холодея, вставил я.

Госпожа Иннара покачала головой, взглянула мне в глаза.

– Нет. То, что ты натворил, я вырвала с корнем. Но проклятие сидело в его голове слишком долго. У таких маленьких и слабых непременно случаются неприятности: оно повредило здоровые струны. По нашей части… это всё. Больше вмешиваться нельзя. Я бы сказала, Олану поможет светлая энергия – после долгого влияния тёмной – но это не к нам. Обратись к храмовникам – теперь их помощь должна оказаться действенней.

– Сильнейший говорил, – вспомнил я. – Про то, что понадобится восстановление. И тоже направлял к служителям Великого Духа.

– Ну надо же, – грустно усмехнулась Деметра. – Отец – и признал Творца. Что ж, значит, так и есть. Увы, Сибранд, не в моих силах обучить Олана за один обряд всему, чего он был лишён с рождения. Потребуется время…

– Сколько?

Впервые ореховые глаза плеснули неуверенностью, и я едва не взвыл. Даже отвернулся поскорее, чтобы не увидела моей слабости бруттская колдунья.

– По-разному может быть, – тихо заговорила Деметра. – Недели, месяцы. Годы, – поколебавшись, добавила она. Скрипнуло кресло, когда госпожа Иннара поднялась. – Но теперь это будет не бесполезный труд. Теперь есть надежда. Он чист, Сибранд… всё, чему обучишь, впитает. Всё будет хорошо. С тобой друзья…

– Я возвращаюсь в гильдию, – напомнил я, не оборачиваясь. – И кто знает… когда вернусь. Кто будет его учить?