Когда умирает король

Саана вынимает из сумки купленные для тети гостинцы из Хельсинки, Инкери в это время ставит чайник. Заинтригованная, Саана достает папку с материалами, которую ей вручила журналистка. Держа в руках увеличительное стекло, она начинает просматривать пленку с негативами. Фотографии с третьей съемки особенно интересны. На них запечатлена комната, шикарно обставленная антикварной мебелью. Или это зал. В этом же помещении сделали несколько фотографий, на одной из которых позирует изящный приосанившийся мужчина. Это фон Райхманн? В таком случае зал находится в усадьбе Коскипяя, в здании, где сейчас салон Майлы Талвио. Саана разглядывает улыбающегося в камеру мужчину. Неужели это и впрямь фон Райхманн? Саана на секунду задумывается. Нет, когда приехала та журналистка, он уже уехал в Германию. На последнем снимке запечатлена картина. Она висит на стене, ее массивная, украшенная орнаментом позолоченная рама подчеркивает великолепное полотно, которое иллюстрирует какую-то историю, связанную с водой. Саана трет глаза, чтобы видеть почетче. Позже она попробует увеличить изображение. На картине отчетливо просматривается мрачный мужчина в меховой накидке и с короной из рогов на голове. Он поднимается прямо из глубин. На берегу речного порога стоит юная прелестная девушка, облаченная в полупрозрачное белое платье. В немом отчаянии тянется она к этому мужчине. От картины очень сложно оторваться, есть в ней что-то пленительное. Такому полотну самое место в большой гостиной усадьбы. Наверное, там оно и висело.

Тетя сидит, держа в руках полную чашку чая и глядя на статью. Она улыбается то самому тексту, то фотографиям, сопровождающим его.

— Тут эта картина. Снято наверняка в гостиной усадьбы, — говорит Саана тете. — Мужчина с костяной короной на голове и в меховой накидке, девушка и вода. Понимаешь, о чем я? Знаешь о картине что-нибудь? — с надеждой в голосе спрашивает Саана, протягивая тете негатив.

Тетя щурится, поднося пленку к свету кухонной лампы и разглядывая кадр.

— Хм, — произносит она. Саана терпеливо ждет. — Król wody, — сообщает тетя и смотрит на Саану с некоторым удивлением. — Я уверена, что название картины — Król wody, Король воды.

11 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ, ХЕЛЬСИНКИ

Ян наблюдает за тем, как женщина, Юлия Сандерсон, пытается придать своему лицу максимально нейтральное и в то же время приветливое выражение. Юлия оглядывает детектива с видом человека, сомневающегося в благонадежности полиции. От внимания Яна не ускользают и руки женщины, сжимающие стаканчик — причем так, что вода подбирается к самому краю, однако все же не проливается.

— Смена имени в Финляндии — явление далеко не рядовое. Зачем вам это понадобилось? — спрашивает Ян, нарушая тишину.

Юлия пожимает плечами.

— Мой отец был слишком известен в нашей маленькой общине. Я просто хотела начать все заново, без родового шлейфа.

— Может, было еще что-то, из-за чего вы тогда уехали? — продолжает Ян.

— Умерла моя лучшая подруга, я тогда была совсем юная, — отвечает Юлия. — Дома такую рану не залечить, вот родители и отослали меня подальше, — говорит она. — По программе Au pair я пожила в Австралии, в Брисбене. Все верили, что щедрое австралийское солнце начнет творить чудеса. Поначалу я сильно хандрила, но постепенно смирилась с произошедшим и начала оживать. Возвращаться в Финляндию и в мыслях не было, но я все же здесь. Угрюмым финнам сложно по-настоящему влиться в чужое общество.

— И сейчас вы живете в Финляндии, в Хельсинки, в районе Лауттасаари. Работаете в ресторане «Театтери» и ведете курсы по самообороне. Все верно?

Юлия кивает.

— Я многое повидала в своей жизни. Извините, конечно, но вы не особо-то похожи на полицейского, — говорит она.

Ян молчит, позволяя последнему замечанию повиснуть в воздухе.

— Какие у вас были отношения с отцом? — спрашивает он и дает Юлии возможность обдумать ответ.

Юлия поднимает стаканчик.

— Царство ему небесное, — произносит она. — Отец мой всегда добивался поставленных целей. Не то чтобы мы с ним были близки.

— К нам попали снимки довольно деликатного характера. Заранее прошу прощения, но мы должны знать, присутствуете ли на них вы, — говорит Ян, меняя тему. Он замечает, как Юлия делает глубокий вдох.

— Можете как-то прокомментировать это? — он не ходит вокруг да около и кидает фотографии на стол. Юлия колеблется, на ее лице читается неуверенность. Она наклоняется к снимкам и протягивает к одному из них руку, дабы рассмотреть получше. Осознав, что именно изображено на фото, Юлия невольно вздрагивает.

— Меня тут нет. Это сделано в Хартоле? Обои какие-то знакомые, — говорит Юлия и кладет снимок поверх остальных. — Бедные девочки.

— Да, — говорит Ян. — И где-то по земле ходят люди, которые делали подобное с этими девочками, — произносит он, буравя Юлию взглядом. Хочет посмотреть на ее реакцию. Можно ли спровоцировать женщину на эмоции? Ян пытается заставить Юлию сбросить маску и высказаться правдиво, выплеснуть бурлящую где-то в глубине ненависть.