Когда звезды чернеют

Ее лицо – неподвижное и зависшее, как ледник, но я ощущаю страх, исходящий от нее жесткими, твердыми волнами. Внутри она сражается с собой за то, сколько можно мне рассказать. – Его ассистентка в «Парамаунте». И она не первая.

– Сочувствую. Но мне нужно ее имя.

– Зачем? Вы же не думаете, что она имеет какое-то отношение…

– Сейчас нам нужно прослеживать все ниточки.

– Дело в том… У Троя нелегкое время.

– Эмили.

– Да?

– Хватит об этом. Хватит придумывать ему оправдания.

– Простите. Я даже не подозревала, что занимаюсь этим.

– Я понимаю.

На столе Кэмерон лежит красная тетрадь на пружине, вся обложка разукрашена звездочками. Эмили открывает ее и вырывает чистый лист. Она пишет фамилию, складывает лист вдвое и протягивает мне.

– Возможно, мы узнаем неприятные вещи. Даже гадкие. Но я считаю, что лучше самая неприглядная правда, чем незнание.

Она выглядит уязвимой, полной сомнений.

– Надеюсь, вы правы.

Засовываю листок в блокнот и подхожу к большому прямоугольному окну в половину длины северной стены. Слева – подъездная дорожка и ворота. Справа – газон, втекающий в густой лес. Жалюзи из серовато-бежевой бумаги собраны в подъемную систему. Когда я легонько толкаю болтающиеся сбоку шнуры, мой взгляд что-то выхватывает. На нижней части сетки видны маленькие царапинки. Их легко пропустить, если высматриваешь что-то другое.

– Кэмерон когда-нибудь выбиралась из дома этим путем?

– Не думаю. – Эмили подходит и смотрит. Напряжение туманит ее красивое лицо. – Зачем ей это?

Когда я нажимаю большим пальцем на раму сетки, она тут же поддается. Эту сетку открывали часто.

– Что за этим лесом?

– Дорога. До нее, наверное, полмили.

– Когда люди шерифа прочесывали территорию, они привезли собак?

– Да. А в чем дело? Вы сбили меня с толку. Вы пытаетесь сказать, что Кэмерон просто сбежала?

– Не уверена, но это многое объяснило бы.

– Но куда ей идти? И зачем?

Я не отвечаю сразу. Жду, когда придут верные слова. Конечно, Эмили растерялась. Она не замечала боли своей дочери и, кажется, не понимает собственную боль. Она выросла, презирая собственного отца, но вышла замуж за его копию. Она жалела мать, но сама стала ею. Стоил ли чего-то в конечном счете ее побег в Голливуд? Да, она стала звездой, играя персонажа, которого обожали и с которым идентифицировали себя миллионы людей. Но не гонялась ли она на самом деле за иллюзорной свободой от того, что оставила в прошлом?

За годы работы детективом – и особенно в «Прожекторе» – я много узнала о витках насилия в семьях. Но витки молчания могут быть не менее опасны. Они повторяются из поколения в поколение с пугающим постоянством. Диета матери превращается в зацикленность дочери на контроле деревьев-бонсай. Тайная, но явная неверность превращается в молчаливое согласие, а потом – в опустошенность. И все это вываливалось на Кэмерон. Пусть и с серебряной ложки, но Эмили кормила ее бессилием.

– Я не думаю, что вашу дочь похитили. – Резкие слова, но сейчас нет времени для чего-то иного.

– Нет, – произносит Эмили так тихо, что могла бы сказать «да». Эти два слова никогда не разлучаются надолго.

– Если Кэмерон сейчас кто-то держит, я думаю, она с ним знакома. Я думаю, она ушла по собственной воле.

Глава 19

– Ты как? – спрашивает Уилл, когда мы садимся в патрульную машину. Я протягиваю ему сложенный листок бумаги.

– Подружка Троя Кёртиса.

– Полагаю, я не удивлен.

– Я тоже, но хотелось бы лучшего. Для всех них.

Через несколько секунд мы проезжаем ворота, и глаз камеры бесшумно разворачивается, чтобы проследить за нами. Я думаю о Кэмерон в ее комнате, планирующей увернуться от этого глаза. О девушке с тайной внутри, цепляющейся за надежду, никому не высказанную, нигде не записанную.

– Что ты думаешь о Дрю Хейге? – спрашиваю я. – Расскажи мне о нем.

– Ему было девятнадцать, когда его обвинили в изнасиловании. Второй год колледжа. Заявил, что это было недоразумение и что девушка была пьяна. Не знаю как, но его родители спустили дело на тормозах. Не сомневаюсь, им это дорого обошлось.

– А сколько было девушке?

– Шестнадцать.

– И они замяли дело?.. Давай-ка поговорим с ним на этой неделе. Напа в это время года очень хорош.

Уилл улыбается.

– Согласен.

– Не знаю, причастен ли Дрю, но Кэмерон как-то в этом замешана. В таких случаях не бывает черного и белого. Иногда жертвы разыскивают насильников с той же интенсивностью, с которой насильники преследуют их.

– О чем ты говоришь?

Я ныряю в омут и рассказываю ему об окне в комнате Кэмерон. О том, что, возможно, хищник – кем бы он ни был – готовил ее, манипулировал ею. Что он мог играть на ее уязвимости.

– Самое липкое насилие, Уилл, часто бывает поразительно интимным. Они выстраивают отношения, доверие. Они выжидают.