Коко

Мерфи провел их через большое офисное помещение на первом этаже и дверь в его конце и далее – по широкой лестнице вниз. За треском пишущих машинок в кабинетах Пул расслышал, как Гарри Биверс что-то мягко, но настойчиво объясняет Мэгги Ла.

– Мы на месте, – объявил Мерфи, распахивая широкие двери в помещение, напоминавшее театральный зал: здесь также имелись секции стульев с наклонными спинками, похожая на сцену платформа и верхнее освещение.

Мерфи провел их ко второму ряду стульев. Мэгги прошла за Пулом, а за ней последовали Биверс и Конор Линклейтер. Мерфи подошел к кафедре в центральном проходе и включил освещение сцены, после чего взял микрофон со шнуром, внимательно осмотрел его, нашел кнопку и тоже включил.

– Мы все здесь, – проговорил он в микрофон. – Сейчас установим экран, и можете выводить людей.

Нахмурившись, он опустил взгляд в недра кафедры и щелкнул еще одним выключателем. Большой экран с вертикальными шкалами для отметки человеческого роста выкатился по направляющей во всю ширину сцены.

– Так, мы готовы, – объявил Мерфи. – Каждый человек встанет у своей отметки. Как только они выйдут на сцену, я попрошу каждого мужчину сделать шаг вперед, сказать несколько слов о себе, а затем сделать шаг назад.

Слева на сцену вышли пятеро и неуверенно направились к тому, что, по мнению Пула, было номерами, вмонтированными в сцену.

Поначалу могло показаться, что каждый из трех невысоких черноволосых мужчин похож на Виктора Спитальны. На первом был серый деловой костюм, на втором – клетчатая спортивная куртка, третий был в джинсах и джинсовой куртке. Мужчина в клетчатом больше всех походил на Спитальны, но имел более расставленные глаза, а подбородок – шире. Он выглядел усталым и раздраженным. Четвертым был грузный блондин с живым циничным лицом ирландца. Пятый мужчина, одетый в свободную рубашку цвета хаки, армейские брюки и ковбойские сапоги, недавно побрил голову, позволив затем волосам подрасти до состояния однородного темного ежика, все еще достаточно короткого, чтобы через него просвечивал череп. Он единственный улыбнулся «зрителям».

Голосом, лишенным интонации, Мерфи вызывал мужчин по присвоенным им номерам:

– Меня зовут Билл, я работаю барменом в Верхнем Ист-Сайде.

– Меня зовут Джордж, я лидер бойскаутского отряда в Вашингтон-Хайтс.

– Меня зовут Франко, я проживаю в Бруклине, на Оушен-авеню.

– Меня зовут Лиам. Я занимаюсь охранным бизнесом.

Когда вызвали пятый номер, вперед шагнул последний.

– У меня нет имени, потому что нет прошлого.

– Господи, – ахнула Мэгги. – Поверить не могу…

Мерфи велел пятому сделать шаг назад, а затем попросил всех покинуть сцену. Когда она опустела, детектив облокотился на кафедру и бросил грозный взгляд на Мэгги:

– И?

– Последний мужчина, тот, который в процессе смены пола, на нем ботинки Тины. Это точно. Я знаю, кто он.

– И кто же он?

– Ну, то есть настоящего имени я его не знаю, но он называл себя Дракулой, у него еще был длинный ирокез – до того, как сбрил его. Тино подцепил его в клубе в прошлом году или он подцепил Тину. Он притворялся девушкой. После того, как они вернулись в лофт, он избил Тину до потери сознания и обокрал его. Ботинки, в которых он сейчас выходил, он украл у Тины. Тина очень любил их. Они, кажется, очень дорогие.

– Дракула, значит, – сказал Мерфи.

– Но в квартире на меня напал не он.

– Это так, – кивнул Мерфи. – Да я, собственно, догадывался об этом. Джентльмены, вы можете быть свободны. Хотел бы поблагодарить вас за сотрудничество, я обязательно еще побеседую с каждым из вас. Пожалуйста, позвоните мне, если вспомните что-либо, о чем хотели бы мне сообщить. Мисс Ла, прошу вас, не могли бы вы пройти со мной наверх?

Мэгги поднялась с места чуть раньше троих друзей и вышла в центральный проход, где дожидался ее Мерфи. Встретившись взглядом с Майклом, она чуть подняла брови. Майкл кивнул ей и затем встал вместе с Конором и Биверсом.

3

Майкл проводил друзей до такси и, пообещав присоединиться к ним в квартире Гарри через полчаса, пошел обратно по Десятой улице к полицейскому участку и стал ждать. Погоды стояли все еще достаточно холодные, чтобы радовать, но Майклу нравилось стоять здесь, на покалывающем иголочками морозца воздухе. Солнечный свет золотил изящную каменную кладку стены дома на другой стороне улицы. Майкл чувствовал себя словно застывшим на границе между окончанием некоего серьезного этапа и началом нового. Стейси Тэлбот была последней реальной ниточкой, связывавшей его с Вестерхольмом, – все остальное, что удерживало его там, можно было бы унести с собой в чемодане.

Он понял, как легко будет продолжать смотреть телесериал, в который превратилась его жизнь. Живая повседневность работы, вереница гнусавых от простуды детишек и их обеспокоенных мамаш, Джуди и ее нервозность, вялые, тягуче-унылые утренние часы, красивый белый дом, прогулки к пруду с утками, «Кровавые Мэри» на воскресном позднем завтраке, отупляющие обрыдлые мелочи, съедающие минуту за минутой.