Коктейль из развесистой клюквы

Свежий ночной воздух и размеренное качание быстро усыпили нашего малыша. Колян тоже начал было клевать носом, но я безжалостно потрясла его за плечо и строго-настрого велела не дремать, чтобы не проспать чего-нибудь важного. Потом подоткнула Масе одеяльце и побежала в первые ряды зрителей, не в силах справиться с обуревающим меня любопытством.

Тем временем в подъезде, где взрывники Петров и Трошкин визуально исследовали подозрительный объект, события разворачивались своим ходом. Низко склонившись над чемоданом, Вася Трошкин сделал слишком глубокий вдох и наполнил легкие гремучей смесью испарений спиртового раствора валерианы и кошачьей мочи.

— Ы-ы-ы! — задыхаясь, произнес Вася.

Он высоко поднял брови, аккуратно вписав их в ранние залысины на лбу, одинаково округлил глаза и рот, и через несколько секунд Васин организм, вполне здоровый и хорошо тренированный, но абсолютно не приспособленный к потреблению необычных дыхательных смесей, заявил свой решительный протест.

Протест выразился в оглушительном многосерийном чихании, изнурившем Трошкина настолько, что он зашатался, переступил с ноги на ногу и неосторожным движением повалил на бок чемодан. Васин коллега Дима Петров малодушно зажмурился, но, поскольку ничего страшного не произошло, через несколько секунд осторожно «выжмурился» обратно.

— Не рванул? — немного удивленно пробормотал Дима.

Вася не ответил: он продолжал чихать и кашлять, вися животом на перилах, как белье на веревке. Недоверчиво вздернув брови, Петров сомкнул нервно подрагивающие пальцы на ручке чемодана и поднял его. Чемодан с легкостью оторвался от пола.

— Да он же пустой! — воскликнул Петров.

— Не может быть! — не поверил ему Трошкин.

— На, подержи!

Дима передал чемодан Васе.

— Точно, пустой! — обрадовался тот и, недолго думая, щелкнул латунным замком.

Чемодан с готовностью открылся, и из него в сизую дымку подъезда, подсвеченного снаружи прожектором, как медузы из темных морских глубин, поплыли ввысь круглые молочно-белые шары с длинными золотистыми хвостиками, закрученными в изящные спиральки.

— Это еще что за хрень?! — запрокинув голову, безмерно изумленно воскликнул Петров.

— Шарики! — давясь истерическим смехом, прохрипел не вполне прокашлявшийся Трошкин. — Обыкновенные воздушные шарики!

— А если не обыкновенные? — спохватился Петров. — Кончай хихикать, дурак! Фиг его знает, что за газ у них внутри! Не дай бог, зарин!

— Ох, мать вашу! — враз посерьезнев, выдохнул Трошкин. — Зарин? Тогда дело плохо. Если хоть один шарик рванет, будет нам тут газовая атака почище, чем в Токийском метро.

— Полное аум сенрике! — согласился эрудированный Петров, кстати вспомнив название японской секты, устроившей в столице своей исторической родины кошмарный террористический акт с применением отравляющего газа.

Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, я из-за плеча неразговорчивого милиционера смотрела на наш подъезд, в котором, вероятно, происходило какое-то действие. К сожалению, разглядеть что-либо снаружи, да еще с расстояния метров в пятьдесят, никак не получалось.

— Спорим, что бомба рванет? Ставлю полтинник, — предложил Сашка Суньков, топчась рядом со мной.

Я повернула голову и посмотрела на тринадцатилетнего оболтуса, розовощекая физиономия которого сияла нездоровым оживлением.

— Если бомба рванет, я не смогу заплатить за пари: кошелек в квартире оставила, — ответила я.

— Значит, раскидает твои денежки по всей округе! — радостно заржал Сашка. — Тут-то мы их и соберем!

— Тогда мы костей не соберем! — вступил в разговор хмурый дядечка из соседнего подъезда.

— Граждане, шли бы вы куда подальше, а? — не оборачиваясь, попросил милиционер, закрывающий нам своим телом и доступ к подъезду, и обзор.

— Как вам не стыдно! Представитель власти, а ругаетесь! — взвилась незнакомая тетка с головой, густо усаженной шипастыми бигуди, что делало ее похожей на добычливого ежика.

— Ой, да замолчите вы все! — невежливо перебил женщину Сашка. — Орете, как резаные, слушать мешаете!

— Он ждет, что бомба взорвется, — объяснила я ежевидной тетеньке.

— Ой, да не дай боже! — закрестилась та. — Беда-то какая будет, и-и-и!

Подкрепляя бабий тоскливый вой, из-за угла соседнего дома, гудя клаксоном, вывернула еще одна машина — без мигалки и сирены, зато с табличкой «Телевидение» за лобовым стеклом.

Через минуту в первый ряд зевак протиснулся мой добрый приятель и коллега — оператор Вадик Рябушкин. За ним, размахивая микрофоном, как марширующая мажоретка жезлом, поспешал Аслан Буряк, человек в нашей телекомпании новый, но уже замеченный и отмеченный.

Невероятно активный и столь же самонадеянный, Аслан с разбегу занял вакантную должность, от которой с полгода отбрыкивались все наши штатные журналисты, — и.о. главного редактора. На руководящем посту Аслан без устали творил чудеса глупости, за что сразу же получил от нашего редакционного народа язвительное прозвище «Ослик ИО». А собственное имя нового главреда очень удачно переделалось из Аслан в Ослян.