Коктейль из развесистой клюквы

— Это еще кто? — удивился Колян, скрываясь в прихожей.

Через секунду я услышала басовитый хохот и знакомый голос нашего приятеля Сереги Лазарчука.

— Доброе утро, страна! — радостно возвестил Серега. — А мы пришли к вам кофе пить!

— Ты не один? — удивилась я.

— Я с Петькой.

Я бросила в кипяток еще четыре сосиски и вышла в прихожую навстречу гостям.

— Это Петька, — представил мне Лазарчук симпатичного белокурого юношу с длинными ресницами куклы Мальвины. — Мы с ним провели бурную ночь.

— Ты сменил ориентацию? — поинтересовался бестактный Колян.

— Скорее, род занятий! — весело хохотнул Лазарчук. — Я теперь не просто сыщик, а сыщик-педагог! Петька — мой стажер. Сегодня он в первый раз выезжал на место происшествия, поэтому немного не в себе и остро нуждается в горячительном. У вас что-нибудь есть?

— Есть горячительный кофе и горячительные сосиски, — ответила я, пропуская гостей в кухню. — Или вам спиртное нужно?

— Нет, нам еще работать, — торопливо покачал белокурой головой стажер Петька.

— Давай сосиски, — согласился Лазарчук.

— Сосисотьки! — эхом подхватил появившийся на утренней сцене Масянька, протискиваясь поближе к столу.

Он вскарабкался на табурет, протянул сложенную ковшиком ладошку и жалостливо попросил:

— Мама! Мамотька! Мамулетька! Дай ему одну хоошую сосисотьку!

— У ребенка появилась занятная манера именовать себя в третьем лице, — пояснил Колян, стаскивая малыша с табурета. — Колюша, а умыться, а ручки помыть?

— Папотька! Помой ему рутьки! — Ребенок потянул отца в ванную.

— Садитесь к стеночке, там поспокойнее будет, — посоветовала я гостям. — И держите свои тарелки подальше от Масяни, он чрезмерно любит сосиски.

С сосисками, сыром, вареными яйцами и творожной пастой соединенными усилиями расправились быстро. За кофе и чаем «приговорили» печенье и не съеденные Масей с вечера кукурузные палочки.

— Могу еще предложить мед и курагу, — сообщила я, поспешно проинспектировав холодильник.

— А можно еще кофе? — попросил Лазарчук.

— А мне чаю? — хлопнул ресницами Петька.

— Чай можешь выпить Масянькин, он к своей кружке не прикоснулся. Видно, не хотел горячительного, — отозвался Колян.

— Лошадка! Лошадотька! Лошадюля! — с болью в голосе вскричал ребенок, успевший убежать из кухни в комнату. — Лоша-а-а-а-а-а!

Нарастающий детский рев создавал полную иллюзию того, что мы вдруг перенеслись в аэропорт, прямо на взлетную полосу. Я малодушно зажмурилась.

— Пристегните ремни! — ассоциативно пробормотал Колян, отодвигая свой табурет с прохода.

Топая ножками, в кухню ворвался рыдающий Мася. В руке у малыша была куцая тряпочка, похожая на несвежий носовой платок.

— О боже! — Я сообразила, что ребенок нашел пропущенный мной фрагмент лопнувшей зебры.

— Ни слова про травку! — шепнула я Коляну. — Срочно нужна другая версия событий!

— Ага, — муж понятливо кивнул.

— Лошадка? — Всхлипывающий малыш протянул мне резиновый клок.

— Это? Да, это лошадка, — вынужденно согласилась я, решительно не зная, что говорить дальше.

— Это была лошадка, — перебил меня Колян, сделав акцент на прошедшем времени глагола.

Затем прищурился и вдохновенно зачастил:

— Но лошадка не простая. Не надо плакать, Колюша! Ты помнишь сказку про Царевну-лягушку? Умница! Так вот, мой хороший, у нас с тобой была Царевна-лошадка…

— Не хило! — пробормотал Лазарчук.

— Вчера вечером Коля обнимал и целовал Царевну-лошадку, и поэтому ночью она сбросила свою лошадиную шкурку! — заявил Колян.

— И превратилась в Царевну! — радостно подхватил Лазарчук, смекнув, к чему клонит Колян.

— Правда-правда, мой милый! — Я тоже поспешила присоединиться к сказочникам.

Мася закрыл ротик, неуверенно улыбнулся, а потом огляделся по сторонам и неожиданно требовательно спросил:

— Где Цаевна?

— Оп-ля! — тихо сказал Колян.

Предъявить ребенку вылупившуюся из лошадки Царевну он явно не был готов.

Я оценивающе посмотрела на Лазарчука.

— Царевич! — перехватив мой взгляд, нашелся с ответом сообразительный Колян. — Наша лошадка превратилась не в Царевну, а в Царевича!

— Такой Конь-царевич, да? — покрутил головой Серега.

— Где Цаевить? — насупился упрямый Мася.

Я в упор посмотрела на сыщика.

— Я не могу, он меня знает как дядю Сережу, — сообразив, что к чему, поспешно шепнул Лазарчук. — Извини, Петька, но делать нечего, придется тебе…

— Вот он, твой Царевич! — торжественно возвестил Колян, тыча чайной ложкой в грудь стажера.

— Цаевить-лошадка? — уточнил Мася.

— Он самый, — подтвердила я.

Ребенок немного помолчал, обдумывая сказанное.

— Может, мы уже пойдем? — почувствовав неладное, робко прошептал стажер Петя.

— Сидеть, — тихо скомандовал Лазарчук.

— Кататься! — постановил Масянька. — Он хотет кататься на лошадке!

— Петенька, вам это зачтется! Покатайте его, пожалуйста! — взмолилась я.

— Это будет нетрудно, Мася весит всего шестнадцать кило. Совсем как пудовая гиря! — ухмыльнувшись, сообщил Колян.

Стажер издал протяжный лошадиный вздох и с сожалением отодвинул от себя недопитый чай.