Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940–1945

Этот голландский туннель был новым, но до выхода в парк оставалось всего пятнадцать ярдов – почти так же близко, как подобрались французы после многих месяцев работы под часовней. Мы проделали окно внизу этой шахты, установили там освещение и проверяли его каждый день снаружи.

Далее по списку следовал военврач, известный среди заключенных под кличкой Коновал. Он был довольно снисходителен со своими пациентами, и, если кто-то выглядел действительно больным (и проворно отдавал ему честь), он направлял их в лазарет, без излишних вопросов, где они могли полежать несколько дней. Представьте себе его ярость, когда однажды, получив определенную информацию (первый и почти единственный случай, когда мы что-то узнали от доносчика), мы прямиком направились к одной из кроватей и нашли внизу туннель, о котором нам рассказал осведомитель. Он не имел много шансов на успех, но он был – здесь, в комнате, полной больных заключенных! Их количество немедленно сократил вдвое.

Комендант прекратил прогулки в парк. Он знал, что это не могло долго продолжаться, но не мог упустить шанса подосаждать тем немногим, кто желал отправиться на прогулку в эту страшную зиму, несколько дней, пока те не подадут жалобу в вышестоящие инстанции и его не заставят отменить свое решение. Кроме того, он приостановил продажу пива. Не думаю, чтобы даже это оказало большое влияние: все мы знали, что пленные теперь делали свое собственное вино из винограда, и перегонка уже давно находилась в экспериментальной стадии.

Война на Дальнем Востоке шла плохо для союзников. Пали Сингапур, Гонконг, Ява и все голландские острова. «Шарнхорст» и другие корабли переплыли Английский канал. В одном британском дневнике я нашел запись от 12 марта: «Полемика – началась полоса неудач?» Морские неудачи всегда задевали британцев больнее всего.

Прошло уже два месяца после обнаружения французского туннеля, а возы булыжника по-прежнему поступали вниз с чердаков. Ординарцы грузили их на повозку (у нас была только одна лошадь), и она рысью ходила к городской свалке и обратно.

И однажды, что и требовалось доказать, лейтенант Десйоберт забрался в повозку, пока кучер и его лошадь отсутствовали во дворе (был час обеда). Когда работа возобновилась, французские и британские ординарцы, согласно намеченному плану, набросали сверху камней, но, к несчастью, их вес оказался слишком большим, и, когда повозка тронулась, офицер начал задыхаться. Ему удалось продержаться до главной улицы города, но там ему пришлось вылезти наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Солдаты из города привели его обратно в замок. «Zigarre»

на этот раз сначала достался мне, поскольку я был ЛО-1. Я передал его Муссолини, как ответственному за ординарцев, а он спихнул его на караульного, надзиравшего за погрузкой. Тот передал его на гауптвахту, заявив, что в любом случае окончательную проверку должны были осуществлять охранники. Мы приказали, как вы помните, унтер-офицерам, отвечающим за караул, протыкать все въезжающие и выезжающие грузы штыками. Они этого не сделали, и побег почти удался. Нам наглядно продемонстрировали, как снижалась ответственность за выполнение приказа. Несомненно, мера ответственности так же колеблется в немецкой армии, как и в любой другой!

В конце марта пленные доказали, что они по-прежнему одержимы идеей прорваться из своих помещений на сторону комендатуры немецкого двора. Подход через чердак путем снежного туннеля провалился. На этот раз лейтенанту ван Линдену удалось пробраться через пол голландских помещений в помещения караула внизу, с нашей стороны, где в то время не было или не должно было быть вообще никого. Было воскресенье, после полудня, и все было спокойно. Ван Линден был переодет в немецкого офицера. Благополучно спустившись вниз, он взял метлу и начал заметать следы штукатурки, упавшие сверху, тогда как его товарищи замаскировывали дыру в полу-потолке. Внезапно из-за шкафа раздался голос часового: «Прошу вас, капитан, давайте я подмету сам!» Это был один из наших людей, задержавшийся дольше обычного. Он услышал шум сверху и спрятался, поджидая, пока ван Линден не спустится вниз через потолок.

Последним событием марта явился военный суд над бельгийским офицером, лейтенантом Веркестом, который еще в январе наотрез отказался отдать честь нашему дежурному офицеру. Суд увидел в этом неповиновение, и Веркест был приговорен к трем годам. В то же время в течение военного суда Веркест рассказал, что группа из тридцати трех бельгийских офицеров в Кольдице договорилась не подчиняться приказам коменданта об отдании чести, хотя, по нашему мнению, они согласно конвенции обязаны были исполнять его приказы.