Колдолесье (ЛП)

- Где ты была, Вайеррэн? Она без конца спрашивает о тебе! Свадебное платье опять не такое, как надо!

Вайеррэн уставилась на обеспокоенное лицо дамы.

- Сири!

Дама рассмеялась:

- Почему ты все время коверкаешь мое имя? Я леди Сильвия. Но пойдем.

Она развернулась и поспешила обратно наверх по каменной лестнице.

Вайеррэн последовала за тянущимся шлейфом платья дамы, в то время как ее сознание шаталось под безумной смесью надежды, горя и изумления. Это в самом деле была Сири. Кузина, которую, как ей казалось, она придумала для Чела. Означает ли это, что Баннус каким-то образом сотворил чудо и привел на Землю большую часть ее семьи? Или это другие люди – замаскированные, чтобы заставить ее так думать?

- Ты моя кузина? – бросила она вслед Сири.

- Нет, насколько я знаю, - ответил знакомый голос Сири.

Это подтверждение или нет? Вайеррэн размышляла над этим, когда они добрались до каменной лестничной площадки, и Сири – леди Сильвия – очень осторожно и тихо раздвинула портьеры на дверях так, чтобы они могли заглянуть в комнату невесты.

Моргана Ла Трей возвышалась в центре комнаты посреди толпы других леди, стоявших на коленях вокруг нее и пришпиливавших части платья. Красивая комната со множеством дверей и окон, со сводчатым потолком и гобеленами приглушенных цветов, скрывающих грубость каменных стен. Потрясающее платье – белое, покрытое блестящей жемчужной вышивкой, с шлейфом в несколько ярдов длиной. Моргана Ла Трей выглядела в нем чудесно. Но глаза Вайеррэн пропустили всё это и скользнули к богато одетому молодому человеку, прохлаждавшемуся возле подоконника позади Морганы Ла Трей.

- Подхалим с ней, - прошептала Вайеррэн. – Подождем.

Она ненавидела сэра Харрисоуна почти так же сильно, как не любила сэра Четра. Сэр Четр хватал в охапку каждую даму, которую заставал одну, но сэр Харрисоун умудрялся ловко лапать любую особу женского пола, которая оказывалась рядом с ним, одна она или нет. И он пресмыкался перед Ла Трей, а она бессовестно использовала его во всех своих заговорах. В этот момент она говорила:

- И если ты можешь убедить сэра Борса прочитать королю проповедь, желательно насчет греха, сделай так, чтобы он сказал, что эти изгнанники – наша кара или что-нибудь в этом роде. Это пойдет на пользу делу.

- Несложная задача, м’леди, - засмеялся сэр Харрисоун. – Этот Борс проповедует, даже если просто просит передать соль.

- Да, но помни: важно, чтобы начальником экспедиции король назначил сэра Четра, минуя сэра Бедефера. Пусть люди надоедают ему по этому поводу. Не оставляй его в покое. Бедный дорогой Амбитас ненавидит, когда ему докучают.

Сэр Харрисоун встал и поклонился.

- Вы знаете вашего жениха вдоль и поперек, не так ли, м’леди? Хорошо. Ради вас я позабочусь, чтобы ему надоедали.

Он ухмыльнулся и лениво вышел в одну из дверей. Резкие выдохи и подпрыгивания среди коленопреклонённых дам свидетельствовали, что сэр Харрисоун повел себя с ними по обыкновению распущенно.

Моргана Ла Трей по обыкновению проигнорировала это, повернувшись к занавешенной арке:

- Вайеррэн! Я вижу, как ты прячешься там! Иди сюда немедленно. Это платье всё еще не сидит как следует.

До свадьбы Морганы Ла Трей и короля Амбитаса оставалось всего три дня. Вайеррэн подумала, что Моргана Ла Трей ужасно нервничает по этому поводу, потому что знает: Амбитас снова отложит свадьбу, если обнаружит хоть полшанса сделать это. Похоже, она старалась не давать королю думать о свадьбе, устраивая интриги против сэра Бедефера и сэра Четра. Хитрая леди, Ла Трей. Но такой она была и в качестве Властительницы Третьей.

«И я этому содействую, - подумала Вайеррэн, становясь на колени там, где остальные дамы освободили ей место. - Что бы Баннус ни творил с нашими сознаниями, я всё еще знаю, что могу разрушить иллюзию, если сумею убедить нужных людей. Но зачем? Здесь в замке всё прогнило». Когда Вайеррэн протянула руку за подушечкой для булавок, которую ей передала одна из дам, она обнаружила, что ее рука испачкана, а под ногти забилась земля. «Интересно, как я это сделала?» – подумала она. Она вытерла руку о свое синее платье, прежде чем взять булавки. Эта грязь – будто символ жизни в замке. Нечистота налипает на тебя. Когда Вайеррэн взяла четыре булавки, которые ей понадобятся, зажав три из них во рту наготове, ее поглотила величайшая грусть. Она вспомнила, как они с Челом впервые увидели замок – точно бледное видение за озером, которое обещало красоту, храбрость, силу, приключение, все роды чудес. Тогда ей тоже захотелось плакать.

Возможно, видение вызывало такую грусть, потому что даже тогда она знала, что здесь вовсе нет ни красоты, ни храбрости, подумала она, умело втыкая первую булавку в пояс платья. Как весело было бы случайно – или намеренно – воткнуть булавку во Властительницу Третью, если не считать того, что тогда ее жизнь здесь станет невыносимой. «Я знала, что это иллюзия, придуманная Баннусом. Возможно, красота и храбрость всего лишь притворство, и таких чудесных вещей не существует ни в одном из миров».