Колдовство в большом городе

К несчастью, другого пути во владения Владыки Терний нет. Сам я в Нижний мир еще ни разу не спускался. Никто из моих знакомых тоже не пробовал: среди них, конечно, есть безумцы, но не до такой степени. Мне, правда, случается брать плату не только деньгами — я принимаю и секреты, так как в ходе очередного расследования может пригодиться что угодно. В свое время я узнал о Владыке Терний и о Нижнем мире от человека, потерявшего зрение. Глаза у него были выедены — не кислотой, зубами… Хриплым шепотом поведал он мне о тьме, что чернее ночи, о бесконечных туннелях, о немых созданиях, скользящих под сводами катакомб, как земляные черви. Проходы в Нижний мир на карту не нанесены. Кому надо, те знают сами, а кто не знает, тем лучше и не думать. Улочки на нашем пути становились все темнее и уже. Ближайший известный мне проход под землю был хорошо спрятан: маленький садик за высокими каменными стенами — единственные ворота, всегда надежно запертые. За решеткой ворот свежая зелень блестит в свете газовых рожков, как безупречная лилия, распустившаяся в выгребной яме. Деревья, густой кустарник, цветочные клумбы, хмельные ароматы, от которых даже на улице кружится голова… Над ухом у меня прозвучал негромкий голос Сладкой Отравы:

— Откуда этот дивный садик на помойке? И для чего такие заклинания на воротах? В шесть рядов, как колючая проволока.

— Темная Сторона полна неожиданностей, — ответил я. — Тайны — наш хлеб и наше вино.

— Иными словами, ты не знаешь, — заключил Грешник.

— Но у меня есть ключ. Достался в качестве гонорара за одно давнее дело.

— О котором ты ничего не можешь рассказать, — немедленно догадалась Сладкая Отрава.

— Увы, мир еще не готов принять эту тайну, — подтвердил я торжественно.

— Доколе же… — начал Безумец.

Мы разом замолчали, но продолжения не дождались.

Я вставил ключ в замочную скважину. Тот не хотел поворачиваться, и пришлось повозиться. Наконец замок щелкнул, и ворота открылись. Воздух будто стал чище и свежее — это отключилась магическая защита. Я отступил, пропуская спутников вперед. Надо сказать, не только из вежливости: не было у меня особого доверия к этому садику. Ничего дурного не случилось (по крайней мере, сразу); я шагнул вперед и запер за собой ворота.

В бело-голубом свете гигантской луны сад казался призрачным. Высокие деревья в желтом пламени старомодных газовых рожков выглядели на фоне стен черными силуэтами. Единственная узкая тропинка змеилась по всему саду, пряталась в густых зарослях и среди высаженных причудливыми узорами ночных цветов. Деревья, кусты и клумбы — все лениво шевелилось, хотя воздух оставался совершенно неподвижным. Даже чашечки цветков открывались и закрывались, как круглые рты. Красивые цветы, по большей части белые и красные, но что-то в них было нехорошее: белые, как кость, красные, как мясо… Однажды запела здешняя роза: ничего порочнее мне слышать не приходилось.

— Чудное место, — сказал Грешник. Наклонившись к земле, он понюхал цветочек, но тут же скривился и отдернул голову.

— Я так не думаю, — сказала Сладкая Отрава.

— За интуицию и проницательность демону из ада, — пятерка! У всей здешней растительности очень длинные корни. Даже не спрашивайте, откуда они тянут свои соки. Меньше знаешь, крепче спишь… А теперь идем к той статуе в середине. И ничего не трогайте!

Извилистая дорожка долго водила нас по саду, чтобы каждый стебелек смог рассмотреть всех, но в конце концов вышла к бескрылому ангелу. Он плакал, стоя на коленях. Наверное, по оборванным крыльям. Время, дождь и ветер или просто слезы стерли черты его каменного лица. Лунные часы за ангелом показывали точное время. Я ухватился за гномон и медленно повернул его на сто восемьдесят градусов. Часы вздрогнули и отъехали в сторону, открыв просвет узкой шахты — как раз на одного человека. Вертикальная металлическая лесенка уходила в непроглядную темноту. Мы по очереди заглянули вниз. Сладкая Отрава вытянула руку, и на ней заплясал лоскут адского пламени, но свет проникал недалеко. В конце концов мы заставили ее спускаться первой: пусть свет будет перед нами. Никто не хотел лезть в темноту вслепую.

Так что первой пошла она, вторым — неразлучный с ней Грешник, затем Безумец и только потом — я. На всякий случай: Безумец ведь может заснуть по дороге. Горячие металлические перекладины скользили в потных руках; кружок света над головой сократился и исчез. Огонька внизу, который теперь плясал на плече у Сладкой Отравы, едва хватало, чтобы не наступать друг на друга, да и сам этот огонь мне не нравился: от него мурашки шли по коже. Я заставил себя думать о лестнице. Ступеньки располагались слишком далеко друг от друга, будто лестницу сделали не для людей. Дна не было и не предвиделось, хотя руки и ноги уже онемели от усталости и слушались все хуже. Цепляясь плечами за стенки колодца, я соскальзывал с одной перекладины на другую.

Очень хотелось повернуть обратно, но у меня уже не хватит сил добраться до поверхности. Тишину нарушало лишь наше хриплое дыхание.