Колесо Фортуны

Номера я у вас снимаю. Будьте любезны исправить и предъявить в исправленном виде. Тогда и получите свои номера. Ну, он тут, понимаешь, в крик, бородой размахивает, книжечку тычет…

— Навряд! — сказал Кологойда и с деланным простодушием пояснил: — Мабуть, наоборот, поскольку бородой размахивать трудно…

Онищенко был мужчина серьезный, шуток не понимал и замечание Колокойды пустил мимо ушей.

— Подумаешь — он там какой-то член! Сейчас все — члены. Плевал я на его книжечку и на его бороду…

— Не надо! — серьезно сказал Кологойда. — Вот на бороду не надо. Некультурно. И кроме того — оскорбление личности. Статья такая-то УК УССР.

Онищенко игнорировал и это замечание.

— Я хотел по-хорошему, в конце концов, сам бы помог, исправил, — сказал он, застегивая планшет. — Не хочешь, загорай теперь. Вот они лежат, — показал он на две номерные жестянки на столе, — и будут лежать, пока не исправят, как положено.

— Благодару вам-вас, — сказал Кологойда. Он очень любил Аркадия Райкина и часто повторял словечки его персонажей. — Теперь я попробую прийти на помощь людям, терпящим бедствие, и скрозь это завоевать среди них авторитет.

— Ты только, смотри, мой авторитет не-подрывай!

А то я тебя, трепло, знаю…

— Миша! — с чувством сказал Кологойда и, растопырив пальцы, прижал руку к груди. — Да нехай меня святая мольния убьет!

Онищенко недоверчиво хмыкнул и ушел.

6

Перед тем как идти в Дом колхозника, Кологойда снова заглянул в отделение. Оказалось, бородатый режиссер приходил к Егорченке жаловаться на самодурство автоинспектора, но сочувствия не нашел.

— Вы словами не кидайтесь, гражданин. То не самодурство, а порядок. Дымит у вас машина? Дымит. Значит, правильно старший лейтенант указал на дефект.

— Да, но…

Режиссер начал доказывать, что он должен срочно возвращаться, его ждет съемочная группа. Там каждый день простоя несет убытки в десятки тысяч рублей, а он здесь теряет время…

— А вы не теряйте, — сказал Егорченко. — Исправьте дефект и езжайте. Не можете сами — остановите любого шофера, он вам сделает.

Светло-серая "Волга" стояла в кружевной тени белой акации, разинув пасть капота. Казалось, какой-то невиданный альбинос на округлых коротких лапах исходит немотным криком, взывая о помощи. Никто не обращал внимания на этот немой призыв. Окрашенные грязнозеленой краской, пропыленные колхозные "ЗИЛы" и трехтонки были как бы совсем другой породы. Им не было дела до шикарных альбиносов, гремя и побрякивая, они проносились мимо. Заслышав гром и бряк, режиссер выбегал на дорогу, махал руками, даже пританцовывал от нетерпения. Идущие порожняком изредка останавливались, но, выслушав бородача, водители с сомнением поглядывали на "Волгу", отрицательно качали головой и трогали с места.

Откинувшись на спинку скамейки, под той же акацией сидел архитектор и вприщурку наблюдал за беготней своего товарища. Подходя, Кологойда явственно услышал, как тот сказал: "Вот еще один на вашу голову. Смотрите, Олег, не лезьте снова в бутылку, хуже будет". Режиссер бросил на Кологойду ненавидящий взгляд и побежал к дороге, по которой дребезжал очередной грузовик.

Кологойда сделал вид, будто ничего не слышал, не заметил и, подойдя, козырнул архитектору.

— Здравия желаю! В какую сторону собираетесь?

— Чинить собираемся.

— Такая новенькая и уже чинить?

Грузовик проехал мимо, бородач вернулся. Ноздри его раздувались от бешенства.

— Проверять пришли? — с ненавистью выпалил он Кологойде.

— А зачем вас проверять? Я думал, если по пути, может, меня прихватите?

— Никуда я вас не повезу! Скажите спасибо автоинспектору — он снял номера. Из-за дурацкой придирки…

— Олег, — сказал архитектор, — помните о бутылке!

— Да, да, Игорь Васильевич! Из-за дурацкой придирки мы должны торчать в этой проклятой дыре… И ни одна сволочь, — он с ненавистью посмотрел на проехавший грузовик, — ни одна сволочь не хочет помочь…

— Да чего там не хочет… — миролюбиво сказал Кологойда, хотя, по правде сказать, ему очень хотелось дать подзатыльник этому типу. — Кто откажется от поллитра? Не умеют они. Грузовиком кое-как управляют, а на "Волге" не ездили. Вот и сомневаются. А вы сразу сволочить… А в чем, собственно, дело? Ну-ка, заведите…

— А вы… разбираетесь? — с недоверием и надеждой спросил режиссер.

— Трошки. В армии довелось мараковать.

Стартер зарычал раз, второй, наконец заработал и мотор. Громко урча, глушитель поплевывал струйкой черного дыма, время от времени резкий хлопок выталкивал целый клуб.

— Угу, — сказал Кологойда, — факт налицо — газует, как трактор на солярке. Где ваши причиндалы? Ну, инструменты, — пояснил он, встретив недоумевающий взгляд режиссера.

— Должно быть, там. — Режиссер повел рукой в сторону багажника.

"Да ты, оказывается, вовсе тютя", — подумал Кологойда и полез в багажник. Пропыленность сумки и девственная чистота инструментов подтвердили его заключение.

Он снял воздухоочиститель, крышку карбюратора, слегка отогнул опорный язычок поплавка и поставил крышку на место.

— Заводите снова!

— Вы же забыли эту штуку! — с ужасом и торжеством сказал режиссер, показывая на воздухоочиститель.