Колесо страха

В глазах потемнело, и он упал. Сказалось напряжение – вернулась предательская слабость. Кентон доковылял до тумбочки, достал вторую бутылку и наполовину опустошил, влив в горло ее содержимое.

Кровь застучала в ушах, в мышцы вернулась сила. Он выключил свет в комнате. Сквозь плотные занавески пробивался луч света с улицы, освещая три игрушечные фигурки. Еще раз Кентон собрал волю в кулак.

– Гиги! Это я! Я призываю тебя! Гиги! Ответь мне!

Фигурка пошевелилась, ее тело вздрогнуло, голова поднялась! Издалека, едва слышный, холодный, будто изморозь на стекле, призрачный, нереальный, преодолевая невообразимые расстояния, донесся до него голос Гиги:

– Волк, я слышу тебя! Волк! Где ты?

Его разум ухватился за этот звук, как за нить, протянутую над бездной.

– Волк, приди к нам! – Голос стал сильнее.

– Гиги! Гиги! Помоги мне найти вас!

Два голоса – далекий, холодный и его собственный – встретились, столкнулись и переплелись. Они протянулись над бездной, которая отделяла Кентона от неведомого измерения, где плыл корабль.

Теперь уже фигурка не сидела! Она стояла прямо! Еще громче зазвучал голос Гиги:

– Волк! Иди к нам! Мы слышим тебя! Иди к нам! – И затем, будто читая заклинание: – Шарейн! Шарейн! Шарейн!

Подстегнутая именем любимой, его воля окрепла.

– Гиги! Гиги! Продолжай звать меня!

Кентон больше не видел свою комнату. Он видел корабль – далеко, далеко внизу. Будто точка в пространстве, он висел над ним, крича и призывая, зовя Гиги, чтобы тот помог ему. Звуковая нить, что связывала их, колебалась и дрожала, как паутина. Но она держалась и продолжала тянуть его вниз.

И корабль начал расти. Он был зыбким, туманным – но он продолжал расти, и Кентон спускался по веревке из звука навстречу ему.

И вот уже другие звуки стали вплетаться в нить, усиливая ее, – пение Сигурда, призывы Зубрана, прикосновения пальцев ветра к струнам арфы корабельных снастей, мерная литания волн, катающих пенные бусины.

Корабль становился все реальнее. Сквозь его очертания проступил образ его комнаты. Словно она пыталась оспорить реальность корабля, закрыть его. Но корабль прогнал ее прочь, взывая к нему голосами товарищей и пением ветра и моря, звучащими в унисон.

– Волк! Мы знаем, что ты рядом! Приди к нам! Шарейн! Шарейн! Шарейн!

Призрачные очертания обрели твердость, сомкнулись вокруг него.

Руки Гиги дотянулись до него, обхватили, выдернули из пространства меж мирами!

И в тот миг, когда они обхватили его, Кентон услышал гул, рев, будто другой мир уходил из-под ног, отгоняемый могучими ветрами.

Он прижимался к волосатой груди Гиги. На его плечах лежали руки Сигурда. Зубран хлопал Кентона по рукам, вцепившимся Гиги в спину, нараспев изрыгая свои странные персидские ругательства.

– Волк! – взревел Гиги, и слезы потекли по его морщинистому лицу. – Куда ты ушел? Во имя всех богов – где ты был?

– Не важно! – всхлипнул Кентон. – Не важно, где я был, Гиги! Я вернулся! О, слава богу, я вернулся!

Глава 16

Как набрали команду

Слабость одолела Кентона. Раны и напряжение воли обессилили его полностью. Вновь придя в сознание, он обнаружил себя лежащим на диване в разоренной каюте Шарейн. Ему сменили повязки и перевязали раны. Трое мужчин и четыре служанки Шарейн склонились к нему. В их взглядах не было упрека, лишь любопытство и некоторый трепет.

– Странным должно быть то место, в которое ты уходишь, Волк, – наконец сказал Гиги. – Ибо узри! Рана на моей груди исцелилась, раны Сигурда тоже, однако твои раны свежи, будто их нанесли мгновение назад.

Кентон посмотрел на Гиги и увидел, что так и есть: от раны на его груди остался лишь багровый шрам.

– Да и странным путем ты покинул нас, кровный брат, – пробормотал викинг.

– Клянусь пламенем Ормузда![67] – вставил перс. – То был славный путь! Добром обернулось для нас то, что ты ушел так. Царь Кир[68] учил нас, что хорош тот генерал, который знает, когда отступить, чтобы сберечь своих солдат. А ты отступил мастерски, товарищ. Если б не так, мы не могли бы сейчас приветствовать тебя.

– Я не отступил! Я не мог ничего сделать! – прошептал Кентон.

– Что ж… – Перс с сомнением покачал головой. – Что бы ты ни сделал, это спасло нас. В мгновение ока тебя вырвало из лап прихвостней черного жреца. В следующий миг ты стал тенью. А затем – слушай! – исчезла и тень! Те псы, которые держали тебя, бежали, перетрусив! – рассмеялся Зубран. – И псы, которые кусали нас, побежали тоже – обратно в свои будки на биреме побежали они, и проклятья Кланета не могли остановить их. Славно напугал ты их, товарищ, и на миг и меня тоже. Затем опустились их весла, прочь помчался корабль, и проклятья Кланета носились в воздухе еще долго после того, как скрылись они с наших глаз.

– Шарейн! – вскричал Кентон. – Что они сделали с ней? Куда они ее забрали?

– На Эмактилу, остров чародеев, полагаю, – ответил Гиги. – Не бойся за нее, Волк. Черному жрецу нужны вы оба. Пытать ее, когда на то не смотрят твои глаза, или убить тебя, когда она не видит твоих мук, – это не сладостная месть для Кланета. Нет, пока он не заполучил тебя, Шарейн в безопасности.