Колесо страха

– Я бы не осмелился? – простонал сломленный жрец. – Боюсь ли я смерти? Боюсь ли я Бела?

В ее глазах плясала насмешка.

– Хаи! Поистине велика твоя любовь! – дразнила его танцовщица. – Жрица ожидает бога в его пустом доме! Возможно, он не придет с этой бурей! Возможно, он забавляется с другой девой! О, бесстрашный! Отважный влюбленный! Займи его место!

Жрец отпрянул.

– Занять… его… место! – прошептал он.

– Тебе ведомо, где спрятаны доспехи бога. Войди к ней как бог! – сказала танцовщица.

Долгие мгновения жрец молчал, колеблясь. Затем Кентон увидел, как колебания на его лице сменились решимостью. Он направился к алтарю – пламя на нем задрожало, опало, умерло. В наступившей темноте силуэты химер будто расправляли крылья.

Затем сверкнула молния.

В ее свете Кентон увидел, как жрец Бела быстро проходит по тому же пути, по которому прошла Шарейн, увидел Нараду, дрожащую в своей гагатовой сети, окруженную золотистыми бабочками, услышал горестные всхлипы.

Медленно Кентон отошел от рычага. Теперь настало время использовать ключ, последовать в направлении, указанном синим жрецом.

Его рука замерла на рычаге.

Тень, что чернее сумерек, прошла мимо оконца, встала над танцовщицей – огромная, знакомая.

Кланет!

– Хорошо! – пророкотал черный жрец, толкнув танцовщицу ногой. – Теперь ни он, ни Шарейн не потревожат тебя более. Ты заслужила награду, обещанную мною.

Нарада подняла на него белое заплаканное лицо, протянула к нему дрожащие руки.

– Если бы он любил меня, – всхлипнула она, – он бы не ушел. Если бы он любил меня хоть немного – я бы не отпустила его. Но он разгневал меня, опозорил меня, отбросив мою любовь. Не ради тебя, черный змей, несмотря на нашу сделку, я отправила его к ней – и к смерти!

Черный жрец посмотрел на танцовщицу и рассмеялся.

– Какова бы ни была причина, ты сделала это, – сказал он. – А Кланет платит свои долги.

Он швырнул пригоршню драгоценных камней в ее ладони. Она закричала, разжала пальцы, будто камни обжигали ее. Они упали, рассыпались по булыжникам двора.

– Если бы он любил меня! – всхлипнула она. – Если бы он любил меня хоть немного!

Она снова свернулась среди своих бабочек.

Теперь Кентону стал ясен план черного жреца. Он отпустил рычаг, направился к бронзовой двери, вставил в нее ключ, прошел в медленно открывшийся проем и побежал по коридору. В нем горели два пламени – белое пламя любви к этой женщине, черное пламя ненависти к Кланету. Он знал, что Шарейн находится там, куда направляется жрец Бела.

Если Кентон не успеет добраться до Обители Бела вовремя и победить, это будет конец. Нарада раскаялась, но слишком поздно. Черный жрец сделал ставку и выиграл!

Кентон бежал вперед, ругаясь. Если Шарейн, одурманенная сном, примет жреца Бела за самого бога, она возляжет с земным любовником! Ее невинность не спасет ее. Кланет позаботится об этом.

А если Шарейн очнется… Господи, очнувшись, она примет жреца Бела за него – за Кентона!

Так или иначе, одного лишь присутствия жреца и жрицы в Обители Бела будет достаточно, чтобы приговорить их обоих. Да уж, Кланет позаботится об этом.

Он вслепую бежал по коридору, охраняемому каменными химерами. Наконец Кентон остановился у широкого прохода, завешенного неподвижными занавесями, сделанными, казалось, из чистого серебра. Кентон вытянул руку, раздвинул металлические занавеси, заглянул внутрь…

Он обнаружил за ними собственную комнату.

Вот она перед ним, его старая комната в его старом мире!

Он видел драгоценный корабль – сияющий, мерцающий, но будто светящийся туман окутывал его. Зеркало было полускрыто тем же светящимся паром. Между Кентоном и его комнатой висела завеса из бесконечного числа микроскопических атомов.

Комната находилась в Нью-Йорке, а он – здесь, в этом странном мире!

Комната была зыбкой, призрачной, то проступая четче, то расплываясь перед его глазами.

А Кентон смотрел на нее с неверием, и отчаяние сжимало его сердце. Он чувствовал, как занавеси под его руками то становятся легче, то вновь превращаются в металл, то ускользают из-под его рук, по мере того как очертания комнаты проступают через туман или растворяются в нем. Но в этих колебаниях очертания драгоценного корабля виднелись все яснее, светились ярче – призывая его, вытягивая обратно!

Глава 24

Боги и страсть человеческая

Кентон собрался, крепче ухватился за занавеси. Всю свою волю он направил на то, чтобы удержать их. Занавеси были словно дверь между его старым миром и этим – миром его величайшего приключения.

Сила, подобная подводному течению, влекла его вперед всякий раз, когда они таяли в его руках, а очертания комнаты прояснялись. В такие моменты он мог рассмотреть в комнате каждую деталь: большое зеркало, тумбочки, диван, следы крови на полу – все еще свежие.

И всегда, были ли очертания комнаты туманом или четкими линиями, драгоценный корабль сиял ясно.

Вот его повлекло внутрь и вверх – древняя китайская ваза на полу оказалась под ним, одновременно близко и бесконечно далеко. Кентон услышал завывания ветров пространства! В эту секунду он осознал, что это сияющая игрушка влечет его назад!