Коллапс. Гибель Советского Союза

Буша и Скоукрофта смущали сильные симпатии к Горбачеву в странах и в руководстве Западной Европы. Боскин вспоминал: «Миттеран, Джон Мейджор донимали Буша [по поводу помощи Горбачеву], но в особенности Гельмут Коль, потому что ему нужно было обеспечить вывод советских войск с территории Восточной Германии»[837]. Коль был под впечатлением от письма Шеварднадзе, в котором тот говорил о «жизненной необходимости единения Ельцина и Горбачева». Канцлер Германии призывал Буша сплотить западных лидеров вокруг идеи поддержки Горбачева и откровенно сказать тому «что, по нашему мнению, ему следует делать»[838]

. Буш, Бейкер и Скоукрофт обсуждали возможные варианты поведения. В администрации понимали, что, при всех своих благих намерениях, западноевропейские лидеры не торопятся доставать свои кошельки. Немцы, поначалу главные доноры Горбачева, больше не хотели быть единственными, кто его субсидирует. Учтя результаты обсуждения в Белом доме, Бейкер советовал президенту балансировать: не добивать «Большую сделку» слишком явно и в то же время избегать «негатива по отношению к Горби». Подготовленные помощниками Госсекретаря рекомендации к саммиту гласили: «Нельзя, чтобы создалось впечатление, будто мы хотим унизить Советы и относимся к ним, как к Уганде». Бейкер выступал за постепенный, «пошаговый» подход в качестве альтернативы «Большой сделке». Такой подход должен был побудить Горбачева двигаться побыстрее к «серьезным экономическим реформам» без каких бы то ни было конкретных обязательств со стороны Запада. «Пусть все идет своим чередом», — советовал Бейкер. Решение должно быть за Советами «а мы бы их подбадривали». Бейкер полагал, одной политической поддержки со стороны «семерки» будет достаточно, чтобы Горбачев удержался у власти[839].

Буш последовал этому совету. В письмах Джону Мейджору, Колю и другим лидерам «семерки» он предельно ясно дал понять, что правительство США выступает против предоставления Горбачеву крупномасштабной финансовой помощи в любом случае

, уже даже не связывая этот отказ от того, на какого рода реформы готов пойти президент СССР. Если кому-то и давать кредиты, писал Буш западным лидерам, то странам Восточной Европы, а не Советскому Союзу[840].

«СССР — НЕ КОСТА-РИКА!»

Роберт Гейтс вспоминал, что в ЦРУ знали о многих советских секретах. Однако никакие агенты американской разведки не могли разузнать, с чем Горбачев приедет на саммит в Лондон. Дело было в том, что этого не знал и сам Горбачев[841]

. Отчасти проблема состояла в растущем институциональном хаосе. По оценке Родрика Брейтвейта, советское правительство к этому времени «превратилось в племенное или в лучшем случае средневековое образование, где все почти на равных ведут борьбу за доступ к уху вождя»[842]. Но, главное, сам Горбачев все еще не мог принять решение относительно экономических реформ. Американское посольство в Москве знало от своих высокопоставленных источников в советских элитах и экспертном окружении Горбачева, что в советском правительстве больше никто не сомневается в необходимости скорейшего перехода к рыночной экономике. Главной причиной медлительности и колебаний был вопрос о политической цене такого перехода. Один источник из окружения Назарбаева сообщал американцам, что Горбачев все еще никак не мог примириться с концепцией частной собственности: он продолжал спрашивать, не может ли найтись путь к достижению такого же уровня экономической эффективности при сохранении коллективной собственности. Он опасался, что «мафия раскупит все выставленные на продажу предприятия» и лишит трудовые коллективы всех прав. А по словам другого информанта, Горбачев пошутил, что не будет знать содержания своих экономических предложений для саммита «семерки» до тех пор, пока не окажется на борту самолета в Лондон[843].