Коллапс. Гибель Советского Союза

Другой огромной проблемой для Горбачева была Литва. 11 марта, после республиканских выборов, которые принесли победу сторонникам национальной независимости, литовский парламент опубликовал декларацию о восстановлении суверенитета и конституции довоенной Литвы. Заодно парламентарии утвердили около восьмидесяти законов и постановлений, восстанавливающих «Литовское государство». Литовцы сделали именно то, чего Буш и Коль хотели избежать, — загнали Горбачева в угол. Бывший профессор Вильнюсской консерватории Витаутас Ландсбергис был избран председателем национального собрания. Советское руководство не знало, что делать, — глава Госплана Юрий Маслюков предлагал дать Литве ультиматум: выходите из Союза, но без Вильнюса (Вильно) и Клайпеды, которые были присоединены к довоенной Литве после подписания германо-советского пакта о ненападении 1939 года. Рыжков и Воротников возразили, что это спровоцирует украинских и русских националистов. Неожиданно Рыжков вспомнил о старом проекте Андропова — отменить национальные автономии и размыть суверенитеты республик[316]

. Тот же съезд, что сделал Горбачева президентом, объявил независимость Литвы «незаконной» и уполномочил Горбачева «обеспечить соблюдение прав и интересов СССР, а также союзных республик» на литовской территории[317]

.

Горбачев направил в Литву командующего советскими сухопутными войсками Валентина Варенникова с предписанием обеспечить контроль Москвы над жизненно важными объектами экономики и коммуникациями. По возвращении в Москву тот предложил установить в Литве президентское правление, подразумевая, что вместо избранного парламента власть в свои руки должны взять военные. Этот вариант обсудили на заседании Политбюро 22 марта. Лигачев и министр обороны маршал Язов призвали к немедленной военной операции — они опасались, что время на стороне сепаратистов. Рыжков возражал. По его мнению, главную опасность представлял не литовский, а российский сепаратизм. Если Ельцин и представители московской оппозиции придут к власти в РСФСР, «не надо им каких-то других усилий, чтобы разрушить Советский Союз, сбросить партийное и государственное руководство», утверждал Рыжков. Яковлев молчал — политика умиротворения прибалтов в прошлом скомпрометировала его в глазах коллег. Горбачев слушал, но не озвучивал свою позицию. Черняев покинул заседание Политбюро в подавленном состоянии. Оно напомнило ему о событиях накануне советского вторжения в Чехословакию в 1968 году. Если Горбачев «устроит побоище в Литве, — писал он в дневнике, — я не только уйду… сделаю, наверно, кое-что еще»[318]

. Через несколько дней Верховный Совет Эстонии объявил власть СССР в республике незаконной и «восстановил» независимое эстонское государство[319]

.

Верховный Совет СССР наконец-то принял закон о выходе республик из Союза. Трудоемкая процедура могла произойти только после того, как две трети избирателей республики поддержат ее отделение на референдуме. Кроме того, требовалось одобрение других республик и Съезда СССР. Прибалты расценили это как уловку, преграждающую им путь к независимости[320]. Вместе с тем, с юридической точки зрения это стало еще одним шагом к конституционной передаче полномочий от центра республикам.

9 апреля Горбачев созвал Президентский совет, чтобы снова обсудить Литву. О своих выводах доложили Крючков из КГБ и министр внутренних дел Вадим Бакатин. Крючков говорил уклончиво — он хотел применить силу, но знал, что Горбачев этого не поддержит. Бакатин не стал ходить вокруг да около. Кризис, заявил он, «можно разрешить одним путем — путем применения силы. Других рычагов власти у нас там сегодня нет». Он предложил взять под контроль Москвы основные экономические активы Литвы, перекрыть поставки нефти и бензина в республику и лишить литовцев возможности перепродавать советские товары за границу. Также Москве рекомендовалось обратиться к западным лидерам, чтобы те призвали литовцев к переговорам с центром. Предложение Бакатина об экономическом давлении на Литву перехватывало инициативу у военных. Министр обороны Язов был вынужден согласиться с Бакатиным, но потребовал действовать немедленно: «Сколько можно думать еще в отношении того, какие меры принимать?! Я думаю, что можно было бы сделать это за три дня, ну пять дней. Ну неделю». Рыжков возразил, что сперва нужно все взвесить. Президентское правление — это «не просто так делается: нажал кнопку… Поднимутся люди, поднимутся определенно, и будет там гражданская война. Сколько она продлится — черт ее знает»[321].