Коллапс. Гибель Советского Союза

В результате образовались две конкурирующих команды. Петраков, Явлинский и избранные ими экономисты переехали на дачу № 6 в Архангельском — полностью оборудованный государственный комплекс коттеджей к западу от Москвы, где можно было с комфортом жить и трудиться. Группа работала с чувством высокого предназначения — они верили, что нашли выход из экономического кризиса. Ельцин приезжал в Архангельское дважды и обсуждал с экономистами их наработки. Горбачев по телефону ежедневно справлялся о ходе работы у Петракова, а также получал от него варианты проекта реформ, которые отсылал назад со своими пометками[404]

. Команда экспертов Рыжкова во главе с Абалкиным работала неподалеку, в подмосковном пансионате «Сосны» Совмина СССР. Они сосредоточились на доработке правительственной программы, которую нужно было представить Верховному Совету в сентябре. Когда Горбачев позвонил из Крыма и высказал обеспокоенность тем, что две группы не общаются друг с другом, Абалкин возразил, что ему не поступало указаний приостановить разработку правительственной программы. Санкционирует ли это президент? Горбачев не взял на себя такую ответственность. Советский лидер все еще хотел сохранить Рыжкова на его месте, хотя уже редко с ним разговаривал[405]

.

Соперничество экономистов переросло в политическое противоборство. Первый шаг сделали Петраков и Явлинский, решив, что нужно привлечь к работе представителей республик. Все, включая прибалтов, побывали на даче в Архангельском. Петраков верил, что за экономическим союзом республик последует и политический. «Я считал, что если добиться стабилизации экономической жизни, то и острота межнациональных конфликтов в значительной мере сгладится. Раздражение населения сложностями на рынке потребительских товаров переносилось автоматически на национальную почву. Олицетворением тоталитарного государства была Москва. Москва — столица России, значит во всех экономических бедах виноваты русские», — рассуждал экономист. Эта цитата объясняет, почему Петраков пожертвовал последовательностью своей программы ради компромисса с республиками. Экономисты в Архангельском, сплошь русские, написали в своей программе, что основным субъектом регулирования экономики являются союзные республики. Все ресурсы и экономические активы в пределах республики, все богатство на ее территории объявлялись «собственностью народа», который получал исключительные права на пользование и распоряжение национальным богатством. Это была большая уступка национализму и популизму. Естественно, Ельцин и его представители с готовностью приняли эти принципы. В то же время они отказались поддержать главное условие возможного нового Союза — федеральный налог и настаивали, что будущее союзное правительство должно представлять собой комитет республиканских представителей. Это было шагом к сепаратизму и экономической катастрофе[406]

.

Горбачев не решался принять эту логику, и экономисты обратились за поддержкой к журналистам. Явлинский, талантливый пропагандист, давал многочисленные интервью. Московские газеты и журналы с огромными тиражами преподносили «500 дней» как последнюю надежду для страны, а экономистов — как новых пророков и спасителей. Сложный вопрос превратился в выбор из двух альтернатив. Выступающие за Явлинского органы печати изображали команду Абалкина агентами военно-промышленного комплекса, убыточного аграрного лобби и номенклатурной бюрократии. Команда Рыжкова-Абалкина в ответ утверждала, что «500 дней» — это предательский план продажи страны иностранным капиталистам[407]

.

В конце июля 1990-го опросы общественного мнения в Москве показали, что около 70 процентов респондентов — за переход к рыночной экономике, но только 15 процентов готовы начать его немедленно[408]. Кампания в СМИ вокруг «500 дней» добавила рыночным настроениям ощущение неотложности. Даже ряд руководителей советских профсоюзов выступили за немедленный переход к рыночной экономике и осудили правительство за промедление. Это был пропагандистский успех не только группы Петракова-Явлинского, но и Ельцина.