Коллекция кошмаров

За спиной, внутри фургончика, что-то падало, гремело и дребезжало; даже, наверное, разлилось какое-то лекарство, потому что резко запахло чем-то противным и как бы гнилостным, но Сапожникову сейчас было не до тонкостей: боялся, что Гаврюшина голова чесанет с невероятной прытью к этому своему Валентину и он потеряет ее из виду.

Однако голова по имени Гаврюша оказалась умна! Поняв, что машина отстает, она вернулась и носилась по дороге взад-вперед, нетерпеливо ожидая, пока Сапожников снова не нажал на газ.

В свете фар Гаврюша мчался впереди со всех своих незримых лап, иногда оборачиваясь и взлаивая. Мотор ревел, Сапожников не слышал лая, но видел, как блестят зубы Гаврюши.

Чудилось, пес радостно улыбается…

А может, и не чудилось!

– Папа, ты уже едешь? – спросил Серега. – Скорей приезжай! А ты как вообще узнал, что я здесь?

– Говорю же, меня доктор Краев вызвал. Он позвонил с твоего телефона. Я так понимаю, он взял тебя в заложники, хотя на самом деле ему был нужен я, потому что именно я вскрывал тело его умершего отца. Краев хотел его оживить с помощью монаха, – быстро говорил Сапожников, – я должен был привезти его сердце…

– Чье сердце? – не понял Серега. – Отца доктора Краева?! С ума сойти!

– Такой любящий сын? – раздался издалека насмешливый голос Валентина.

– Вряд ли! – усмехнулся и Сапожников. – Отец Краева в свое время работал на закрытом прииске в Якутии, где добывались уникальные, очень крупные алмазы. Карьер был, конечно, огражден, все рабочие на выходе тщательно проверялись охраной, вплоть до просвечивания рентгеном. Казалось, вынести что-то невозможно, однако старший Краев придумал уникальный способ кражи! Он улучал момент – и отправлял камни за ограду с помощью самой обыкновенной рогатки.

– Рогатки! – вскрикнул Серега, а Валентин только ахнул. – Ну и ну!

– Он заранее набил на этом руку и стрелял с невероятной меткостью – в одном и том же направлении, попадая с большого расстояния в дупло высокой сосны, которая росла довольно далеко за оградой. Через год он собрал невероятную коллекцию крупных камней и уволился с прииска. Достал из дупла свою добычу и уехал. Вскоре его арестовали при попытке сбыть несколько необработанных алмазов, но он так и не признался, где спрятал камни. Потом получил большой срок и долгие годы провел за решеткой. У него был сын, который давно жил отдельно. Я думаю, старший Краев, у которого было больное сердце, стал бояться, что умрет в тюрьме, и пообещал сыну отдать богатство, если тот устроит ему побег. Доктор Краев подкупил надзирателя, который должен был помочь его отцу и бежать вместе с ним, однако в самый последний момент все раскрылось. Оба погибли. Но доктор Краев не успокоился…

Сапожников осекся.

Мерзкий гнилостный запах становился все отчетливей.

Сапожников покосился назад. Посреди салона была какая-то черная лужа. Хотя нет, не лужа…

– Папа, ты чего молчишь? – встревоженно спросил Серега.

– Да я тут какую-то землю нечаянно рассыпал, воняет – сил нет, – с отвращением проворчал Сапожников. – Ну натурально как разложившийся труп!

В следующее мгновение рассыпанная земля вдруг с невероятной стремительностью собралась в кучу. Поднялась под полом, образуя подобие человеческой фигуры, – и бросилась на Сапожникова.

* * *

– Папа, папа, ты где? – кричал Серега. Подул в трубку: – Папа!

Ответа не было.

Серега пожал плечами:

– Связь почему-то прервалась.

Дрогнувший голос выдал его страх.

– Да ну, ерунда, – бодрясь, сказал Валентин, стараясь скрыть, что и ему не по себе от того, как внезапно прекратился разговор. – Перезвони.

Серега снова набрал номер и проворчал с досадой:

– Все время занято.

– Значит, он сюда звонит, – успокоил Валентин. – Подожди, потом наберешь.

Серега подождал, перенабрал – все то же: короткие гудки.

– Наверное, он попал в полосу, где связи нет, – предположил Валентин. – Здесь такие полосы сплошь и рядом.

Серега кивнул. Его трясло так, что зуб на зуб не попадал.

– Да ты что? – Валентин взял его за плечи, встряхнул: – Сейчас он объявится! Все будет хорошо!

– Ага, – сказал Серега, – конечно… Но только он сказал, что рассыпал какую-то землю… Когда меня везли на «Скорой», эти двое очень боялись рассыпать землю! И в моем купе была рассыпана вонючая земля! И монах говорил про горсть могильной земли…

Он умолк, чувствуя, что понять его трудно, но он неминуемо разревется, если произнесет еще хоть слово.

– Погоди! – воскликнул Валентин. – Уже слышен мотор! Вон оттуда!

Серега повернулся в ту сторону, куда убежала Малинка. Но еще раньше, чем звук мотора, до него донесся отчаянный лай, а потом на дорогу вылетела Гаврюшина голова.

Она металась из стороны в стороны, иногда оборачивалась и огрызалась на догонявший ее фургончик «Скорой». Шерсть на затылке вздыбилась.

Водитель, низко пригнувшийся к рулю, казалось, задался целью непременно сбить Гаврюшу, однако тот был неописуемо проворен.

«Что папа вытворяет?! – испуганно подумал Серега. – Ведь Гаврюша за нас!»

Завидев Валентина, голова метнулась к нему и залаяла, завыла, и в этих звуках слышалась отчаянная радость, смешанная с отчаянным страхом.