Коллекционер желаний

Тело Алексея, мягкое и подвижное из-за раздробленных костей, погрузили в машину. Дворник, почему-то в белом халате, прошел с ведром песка и маленькой деревянной лопатой. Народ потихоньку начал расходиться. Из подъезда вышли следователь и двое его помощников в форме, сели в машину и уехали. На Женю никто внимания не обращал.

Глава 3

Дело возбуждать не стали. Все и так было предельно ясно: несчастный случай.

А это и был несчастный случай. В результате временного помешательства. Произошел сбой в программе, искажение действительности, вывих в мозгу. Слишком много неблагоприятных факторов сошлось вместе: невыносимо жаркая ночь, невыносимо жаркое тело, невыносимо жаркое желание, желание занять чужое место.

Утром наваждение прошло, но остался результат – несчастный случай. Жить, осознавая происшедшее, оказалось невозможно. Можно было только снова и снова возвращаться в угар той невыносимой ночи. Женя и жил в угаре, плохо понимая, что происходит. Нина, насколько могла, поддерживала в нем это состояние. Впрочем, почти постоянно она была занята: приходили какие-то люди – Нина с сухими глазами встречала их, провожала в гостиную и своим полным сдержанного трагизма голосом о чем-то долго с ними говорила, – они уходили, появлялись новые, или самой Нине нужно было куда-то уходить, заполнять какие-то бумаги. Подготовка к похоронам отнимала тоже много времени и сил. И только к вечеру она освобождалась окончательно. Но в одиннадцать Женя уходил домой – над ним еще довлели законы прошлой, детской жизни. Нину это очень беспокоило. Ее бы воля, она вообще не отпускала бы его от себя – в любой момент Женя мог сорваться.

И потому из города они уехали сразу после похорон. Куда и зачем они едут, Женя не знал, да его это и не интересовало. Он просто послушно сел в поезд, дал выкрасть себя из этого бесполезного теперь для него города. Лехи нет – и некому теперь служить, некому приносить свою ежедневную жертву. Какая разница, что теперь делать? Можно лежать у себя дома на кровати, тупо глядеть в потолок, а можно лежать на второй полке в поезде, тупо уставившись в окно. Он и лежал. Всю дорогу.

Женя никому не сказал, что уезжает. И совсем не потому, что хотел тайно сбежать, скрыться от всех и вся, а просто ему и в голову в том его затуманенном состоянии не пришло поставить в известность хотя бы родителей.

В Москву они приехали поздним вечером. Что это Москва, Женя понял только через неделю, когда хмурым, совсем не похожим на летнее, утром они вышли из гостиницы. Все это время они провели вдвоем, только вдвоем, как и было обещано когда-то.

Странное, сумасшедшее время. Безумство наслаждения и наслаждение безумством. Ужас и восторг, смерть и новое рождение, и… наслаждение, наслаждение, наслаждение. А в перерывах Нина рассказывала ему их общее будущее, как сказку. И будущее это виделось настолько прекрасным, что кружилась голова и хотелось умереть от счастья. Но смерть не наступала, а приходило новое блаженство.

Теперь Женя понимал, для чего нужно было умертвить Леху и бежать из их города, для чего нужна была эта гостиница и Москва. Теперь он многое понимал, и мертвый Леха больше не пугал его.

Перспективы для него, Жени Ильина, открывались самые радужные: огромная, сумасводящая слава, сборники, выпущенные огромными тиражами, огромные гонорары и огромное-огромное счастье. Да, еще любимая, самая замечательная на свете женщина. Она обещала ему все это и ничего не просила взамен.

Они шли по не до конца проснувшейся, холодной московской улице. Накрапывал дождь. Тогда-то, через неделю после своего бегства из родного города, Женя и пробудился окончательно, понял, что они в Москве и для чего все это нужно.

До площади Ильича они добрались на метро. Здесь у Нины жили какие-то старые университетские знакомые. Она ему не сказала, для чего они сюда приехали, но Женя и сам догадывался: устраиваться с жильем на первое время и, может быть, сразу же переговорить о его публикации.

Нина вошла в подъезд, а Женя остался ждать ее во дворе. Это был старый, типично московский дом. «Толстые стены, прекрасная звукоизоляция, – как-то отстраненно подумал Женя. – Неплохой был бы вариант. Интересно, сколько там комнат? Хорошо бы две, а лучше три: гостиная, спальня и кабинет».

Да, кабинет просто необходим! По ночам он будет писать стихи, а весь день… Нина. Странно, почему раньше он так боялся ее, почему она казалась старой и некрасивой? Может, из-за очков? Нет, наверное, дело в чем-то другом, хотя без них ей стало лучше. И одеваться Нина стала совсем по-другому, и прическу сменила, и купила косметику. Все это ради него, без сомнения…

Ждать пришлось долго. Женя успел замерзнуть и основательно промокнуть, а Нина все не появлялась. Вопрос с жильем за это время сто раз уже можно было решить. Значит, она договаривается о сборнике или публикации в каком-нибудь крупном журнале. Все свои стихи Женя привез с собой – это было единственное, что он взял из дому. В последние полтора года он писал гораздо меньше, но вместе со старыми работами хватило бы не на один сборник.