Коллонтай

«За годы работы в аппарате, — продолжал Шумейко, — я привык к дисциплине, делающей служебной нормой уклонение товарищей от того, чтобы углублять разговор на «нежелательную тему» или вообще обрывать его без видимой причины. «Признано нецелесообразным» — на том ставилась точка!»

Александра Коллонтай старалась не отвлекаться от главного — работы над воспоминаниями. 19 января 1950 года она сообщала Щепкиной-Куперник:

«Не звонила, так как бронхит мой вдруг забрал власть. Всё уже позади — я за письменным столом. Да, самое страшное для нас — это не творить, не работать… Для меня во время болезни самое страшное было: не успеть написать, то есть обработать годы войны — 1940–1945. Работа кропотливая, интересная и важная, а сил будто не хватит…»

Первого января 1952 года она благоразумно отправила в Кремль 58 страниц, посвященных встречам со Сталиным:

«Глубокоуважаемый и дорогой Иосиф Виссарионович.

Прежде чем передать мои записки за годы дипломатии в секретный партархив ИМЭЛа, считаю своим долгом послать Вам выписки всех моих встреч и бесед с Вами за этот период для Вашего ознакомления.

По рассмотрении этого материала прошу дать распоряжение, чтобы его вернули в ИМЭЛ товарищу Поспелову.

Разумеется, весь этот материал, то есть мои записки за годы дипломатии, так же как и эти выписки из них, не подлежат печати, а поступают на хранение в ИМЭЛ как исторический материал.

Шлю Вам мои наилучшие пожелания на новый 1952 год и прежде всего полной победы нашей политики мира над поджигателями войны.

Глубоко преданная Вам и неизменно благодарная».

Вождю в те дни было не до ее воспоминаний. Он читал и правил рукопись поважнее. По его заданию советские экономисты трудились над текстом нового учебника — «Политическая экономия».

Жизнь после смерти

Двадцать восьмого января 1952 года Александра Михайловна сообщала Щепкиной-Куперник: «Одну основную свою работу по дипломатии кончила и отдала раньше срока, а теперь принялась за приведение в порядок бумаг, относящихся к периоду до 1917 года, это и интересно и всегда грустно, так как хочется поделиться впечатлениями, а уже никто не помнит того времени… Зато радуюсь на моих внуков, которые живут полной жизнью и кому жизнь дается легче, чем моему поколению…»

Ее навестил председатель шведской компартии Свен Линдерут, привез подарки, последние достижения капиталистического общества — соковыжималку, картофелечистку, кухонные щетки (см. журнал «Эхо планеты», от 29 мая 1998 года).

Со свойственным ей юмором и умением мужественно переносить тяготы Александра Михайловна 29 февраля 1952 года писала Ивану Михайловичу Майскому:

«Было высокое давление и что-то с сердечным клапаном. Но мои кремлевские врачи взялись за меня основательно. По-старомодному пустили кровь, и я почувствовала себя маркизой XVIII века, которая при каждом недомогании или любовной горести прибегала к кровопусканию. Оказывается, это очень хорошо. Сегодня я улыбаюсь на солнышко и проблески весны… Читаю записки Пржевальского, интересно. Я его лично знала, он часто бывал у моего отца».

Когда Александра Михайловна писала это письмо, она не знала, что до адресата оно не дойдет. 19 февраля 1952 года Майского арестовали.

Его обвинили в связях с британской разведкой и в том, что он считал западных лидеров друзьями Советского Союза. Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников советского посольства в Лондоне, в том числе известного публициста Эрнста Генри (он же Семен Николаевич Ростовский, он же Леонид Аркадьевич Хентов, человек с фантастически интересной биографией, автор двух знаменитых в 1930-е годы книг — «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР»).

После смерти Сталина, как сказано в следственном деле, Майский «от своих показаний отказался, заявив, что они вымышленные». Но его всё равно не отпускали. Через два года после смерти Сталина, в мае 1955 года Майского судила Военная коллегия Верховного суда по обвинению в измене родине. Но в июле 1955-го его, наконец, освободили, и он вернулся в Институт истории Академии наук.

Однако мрачная тень нелепых обвинений висела над ним. В начале 1957 года обсуждался вопрос о новом издании «Истории дипломатии» и «Дипломатического словаря». Нужен был главный редактор. Лучшей кандидатуры, чем академик Иван Майский, предложить было трудно.

Но секретарь ЦК по идеологии Дмитрий Трофимович Шепилов отправил членам президиума ЦК записку, в которой назвал это нецелесообразным: «Майский И. М. признан виновным в злоупотреблении служебным положением в бытность свою послом СССР в Англии и осужден; в дальнейшем Майский реабилитирован не был, а лишь помилован в порядке частной амнистии».

Двадцать первого февраля 1957 года вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК. Новый министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко попросил Майского в редколлегию не вводить и тем более не делать главным редактором: он даже не член партии! Майского исключили из партии после ареста и не восстановили. Приговор ему отменили только в 1960 году. Так что особенно помочь в публикации трудов Коллонтай Иван Михайлович не мог…