Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

То ли утомление, то ли обилие впечатлений пробудило во мне рискованное безразличие к опасности. Прежде в подобной ситуации я, пожалуй, поверил бы своим товарищам на слово, но теперь мне и самому захотелось убедиться в том, что они не ошибались, и выглянул на станцию. На стёклах мотовоза играл желтоватый блик фонаря, а грузовая платформа была погружена в сумрак. Чуть сзади кабины, над порталом уходящего вдаль тоннеля, висел большой белый предмет, похожий одновременно и на сплюснутый короткий тубус, и на телескоп. Смещённым чёрным глазом он наблюдал за всем происходящим на станции. Мои товарищи не ошиблись.

Андрюха шёл быстро, но как-то на удивление размеренно. Сейчас он вовсе не был похож на человека, пустившегося в бегство. Широко шагая по коричневому коридору, он даже попытался тихонько напевать, но быстро сбился и закурил.

– Зря куришь, сейчас по стволу пёхом, – буркнул ему Балакин.

Но Андрюхина уверенность передалась и нам. Мы не бежали сломя голову, как тогда, в институте, а просто, не мешкая, шли в сторону единственного выхода. Хотя в чём можно было быть уверенным?

Мы уже поднимались на первую площадку, когда ствол внезапно вспыхнул сотнями лампочек. Балакин выругался, а я невольно посмотрел наверх и замер. Словно исполинская ёлка, светился уводящий невероятно высоко ствол, он как бы сужался, превращаясь в одну точку, а отдельные внизу фонари превращались ближе к его верхушке в светящиеся полоски иллюминации. Никогда ничего более красивого в жизни мне не доводилось наблюдать. Немыслимая игра света и тени. Наверное, именно так выглядит космос – когда освещённые солнцем тела несутся в чёрном вакууме пространства, и случайно взглянувший на это человек невольно ощущает себя песчинкой, даже не песчинкой, а пылинкой, подавляемый внешним величием. Я машинально похлопал себя по карманам в поисках фотоаппарата, но, не обнаружив его, полез вслед за товарищами. Внезапно что-то произошло. Какой-то звук ворвался в подземелье. Что-то грохнуло, зашуршало. И хоть я видел перед глазами только одинаковые ступени да ржавые балки площадок, скорее ощутил, чем почувствовал постороннее движение. Посмотрев в сторону, я заметил, что серые тросы задвигались, а снизу нас стала догонять неподвижная прежде громада клети и вскоре, обогнав, уползла к поверхности.

– Сверху едут. Ложись! – тихо и затравленно скомандовал Костик.

Теперь его голос просто потонул в шипении, далёких механических ударах и приглушённом лязганье ожившего подземелья. Я повалился на площадку балкона, прижавшись к полу, стараясь съёжиться, как только мог. Торцевая стенка ходка была сплошной и образовывала с полукругом ствола закуток, а две другие – просто обварены арматурой. Я лежал в тёмном железном углу, стараясь слиться с холодным металлом, раствориться, стать таким маленьким, каким сам показался себе ещё совсем недавно, глядя снизу в исполинскую шахту. Сверху слышались голоса. Рабочие, спускавшиеся вниз, шарили по стенам лучами фонарей. Вот мимо проплыла кабина с несколькими монтёрами. Не заметили. Спустя несколько секунд я вскочил и что было сил снова начал карабкаться вверх. Сердце бешено колотилось в груди и, казалось, вот-вот выпрыгнет наружу. Над моей головой, шумно дыша, поднимались мои товарищи. Я забрался на очередную площадку и столкнулся с ними нос к носу.

– По ходку идут, – объяснил Андрюха.

Я прислушался. Клеть с рабочими остановилась, достигнув своей нижней точки. Сверху слышались шаги, пока ещё очень далеко, но явственно приближаясь. Андрюха достал разводник и зачем-то принялся ломать решётку обварки.

– Ты это зачем? – спросил я.

– Да, может, там сныкаться как-то, – ответил он, отламывая плохо приваренные швы.

Я чувствовал себя в клетке. Да я и был в клетке, вместе с моими коллегами, один из которых равнодушно облокотился на металлоконструкции, а другой пытался зачем-то их разломать.

Внезапно меня осенила идея.

– Давайте вниз! – махнул я ребятам и, стараясь действовать как можно тише, начал спускаться.

Дна мы достигли довольно быстро. Руддвор был пуст, рабочие ушли в сторону станции. Бросившись к клети и быстро осмотрев её, я заметил, что над кабиной обвязка отсека приварена неплотно, и если залезть по арматуре, то, возможно, получится попасть на крышу. Времени на раздумья не было. Ухватившись за выступающий швеллер, я подтянулся и, упираясь ногами в стенку, совершил рывок. Здесь неравномерно наваренные полосы листового железа разошлись и позволяли просунуть голову в клетевое пространство. Кабина сверху была грязной, с грубыми креплениями толстых тросов. Боком мне удалось протиснуться в эту щель между листами. Я свесился сверху клети и увидел, что мои товарищи тоже карабкаются по стенке.

– Рюкзаки давайте, – сказал я, протягивая руку сквозь арматуру обварки.