Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

Один, а затем и второй рюкзак оказались на крыше. Андрюха проскочил сквозь узкий проём, словно до этого всю жизнь попадал к себе домой не через дверь, как все нормальные люди, а пользовался исключительно форточкой. Костик же долго возился и пыхтел, лёжа боком на крыше клети с торчащими в руддвор ногами. Запыхавшиеся, с чёрными разводами на лицах, мои товарищи устроились на грязной, облитой цементом и краской крыше шахтёрского лифта. Притаившись между двумя низкими выступами, мы оплели своими телами тросы, но рюкзаки предательски свисали по краям и могли выдать нас в любой момент.

Сверху по лесенке грохотали сапоги рабочих, их силуэты уже мелькали в освещённых участках ствола. Я пытался припомнить, хорошо ли с ходка просматривается клеть, но, конечно, не смог. Логика подсказывала, что, если задаться целью и специально осмотреть сверху руддвор, мы должны были выглядеть жуками, пойманными в стеклянную банку. Однако рабочие, похоже, не обладали навыками Шерлока Холмса, потому что, дойдя до последней площадки, по очереди спустились в самый низ, даже не взглянув в нашу сторону.

С шумом распахнулись створки клетевых дверей, грубый голос сказал кому-то: «Вира», что-то грохнуло, коротко прозвенел звонок, и кабина начала подниматься.

Мне показалось, что кабина не ползёт, а летит вверх по стволу, мы поравнялись с встречной клетью, значит, сейчас мы оказались на середине.

Остановившись на конечной точке, рабочие разблокировали двери и вышли. Ангар копра представлял собой полутёмное огромное помещение, только ворота были ярко освещены. С противоположной стороны валялись вагонетки, целые и уже пустые кабельные бобины и сегменты тюбингов. Нужно было как-то выйти в ангар и постараться спрятаться, в противном случае мы рисковали спуститься к станции. Когда оставшиеся внизу рабочие станут подниматься, мы неминуемо снова окажемся на самом дне, к тому же из второй клети нас могут заметить.

Наконец всё затихло, и мы осторожно протиснулись сквозь небрежно наваренную арматуру и бросились в тёмный угол ангара. Я быстро нашёл укромный уголок среди бетономешалок и целой вязанки узкоколеечных рельсов. Вскоре туда же заскочил Андрюха, рухнув прямо на меня и больно отдавив мою ногу.

– Где Костик? – тихонько спросил я.

– Да тут, в вагонетке сидит.

Теперь оставалось ждать, при этом сидеть так тихо, чтобы никому даже в голову не пришло, что среди старого строительного хлама может кто-то прятаться.

Зазвенел звонок, и где-то наверху зашелестел клетевой шкиф. Нам было слышно, как в ангар поднялись рабочие, как кто-то из них сказал: «Вот пускай сами и займутся!» Затем они долго гремели воротами с внешней стороны, и, наконец, всё замерло. Было ужасно холодно, но, несмотря на это, клонило в сон. Мне показалось, что сидим мы уже как минимум час.

– Ну что, пошли? – раздался шёпот.

Темнота была такой же, как под землёй, но сознание, что мы уже на поверхности, добавляло сил. Подняв над головой руку, чтобы не удариться обо что-нибудь, я медленно встал.

– Костян! – позвал я. – Костик!

Послышалась возня – это Балакин выбирался из своей вагонетки. Шли на ощупь, пытаясь держать направление в сторону ворот, и наконец увидели серую окантовку створок, словно светящиеся рамки. Через щели створа в копёр заглядывало хмурое утро. Но для нас оно было не хмурым, а самым желанным и радостным после всех пережитых приключений. Снизу ворота закрывал толстый слой резины, наподобие брызговика. Костик лёг на землю и, отодвинув непослушный материал, выглянул наружу.

– Впереди будка охраны и въезд. Слева забор с колючкой. Моё предложение – вылезаем вместе одновременно и рвём к воротам, на них «егозы» нет.

Было уже всё равно. Хоть так, хоть этак. Протиснувшись под створками, я увидел пустое пространство внутренней территории, будку и сдвижные ворота рядом с ней. Вскочив, мы бросились к проходной. Казалось, что бежим мы неимоверно долго, а ноги налились свинцовой тяжестью, как в дурном сне. Когда нужно убегать, но почему-то не можешь. Вот и ворота. С внутренней их стороны выступали наваренные треугольником швеллеры. Используя их как ступени, мы начали карабкаться. Когда я был уже на середине ворот, из будки выскочил охранник.

– А ну стоять! – гаркнул он, пытаясь ухватить меня за ногу.

Не тут-то было. Если бежать по двору было тяжело, то здесь у нас словно открылось второе дыхание. Я дёрнул ногой и, кажется, лягнул случайно нашего преследователя. Охранник ещё не успел пробежать через проходную наружу, а мы уже что было сил неслись по улице. Он что-то кричал вслед, но наши лёгкие наполнял воздух свободы, утренней Москвы и совершенно удивительное ощущение произошедшего с нами чуда.

Пешеходные зебры, дворы и редкие в столь ранний час прохожие – всё сливалось перед глазами в добрый и радостный поток, казавшийся родным, долгожданным, словно мы провели под землёй несколько лет.