Колодезная пыль(СИ)

Ключик осёкся. Чтобы исправить положение, встал из-за стола и взялся за мытьё посуды. "Чёрт, опять подвернулась под язык. Да что со мной сегодня? Проклятая память, не получается избирательно, лезет всё подряд. Между прочим, она мне писала. Два письма пришло, я выкинул. А вдруг... Да нет, чепуха, какие-нибудь глупости, извинения, сопли. Не хочу. Так, с посудой всё. Теперь под душ и спать". Однако вертясь под душем, Валентин Юрьевич понял, что избавиться от мыслей не выйдет. И надо же было учудить такое - удалить, не читая.

- Но я же корзину не вытряхнул! - сказал он. На миг застыл, потом с удвоенным рвением стал обтираться. "Не бесповоротно, может быть ещё можно исправить. И почту я давно не проверял".

Он кое-как натащил халат, выскочил из ванной и кинулся к терминалу. Спам, спам, опять спам. Это что? Валентин Юрьевич, вороша кучу нападавших писем, обнаружил одно адресованное лично ему. Кандидат в мэры Григорий Борисович Бабичев призывал гражданина Ключко отдать голос в поддержку прогресса и обещал в случае избрания каждой рабочей пчеле место в улье и виртуальные медовые горы. С экрана на бывшего артмастера взирало его, артмастера, творение - хайло гриба, возомнившего себя дубом. "Для пчёл и гриб дуб. А мне какое дело? Значит, есть дело, раз подумал. Ладно. Толку от этих мыслей? Всё равно голосовать не стану ни за, ни против". Свежих сообщений от бывшей жены не было, и Ключик полез в корзину. В первом письме Елена Викторовна официально сообщала бывшему мужу, что её представитель первого декабря заедет за личными вещами, каковые личные вещи указанному представителю следует безоговорочно выдать. Список прилагался. Ключик от досады плюнул и с тоскливым предчувствием открыл второе письмо. Оно оказалось не вполне официальным, скорее личным. В нём Ленка Викторовна упрекала Валентина за то, что испортил ей жизнь и мешает начать новую. Писала: это не по-мужски - отгораживаться от действительности, не снимать трубку, не отвечать на письма и не пускать Женечку в квартиру за вещами. Это мелочно, типичное мещанство, писала она, как раз в духе самого Валентина Юрьевича и его ужасных соседей. Ключик очистил корзину от словесного мусора, закрыл почтовую программу и выдернул из розетки шнур терминала, разом разорвав обе сети - информационную и силовую. От благодушного настроения не осталось следа, чувство такое, будто на тлевшие угли плеснули из ведра водой. Шипя и плюясь от злости, Ключик откатил дверь одёжного шкафа. Думал: "Уползла, разноцветные шкурки оставила. Хотела за ними вернуться, но не дали. Типичное мещанство".

- Ненавижу баб! - заорал Валентин Юрьевич и с размаху закатил на место зеркальную дверь. Василий, сунувши нос в интересное помещение, откуда приятно пахло, шарахнулся с мявом.

- Чёрт меня побери совсем, если ещё хоть раз свяжусь хоть с одной! - сказал ему Ключик. - Ты свидетель, Василий.

Кот не стал возражать. Приличный человек должен знать, что джентльмену не нужны клятвы, достаточно просто дать слово.

На Валентина после вспышки злобы навалилась усталость. Залитые водою угли изошли едким дымом и паром. "К чёрту, к чёрту" - вяло подумал он, ставя будильник, заполз под одеяло и лёг. Когда голова коснулась подушки, провалился в каменное забытьё. Камни не видят снов.

Глава тринадцатая

По звонку будильника Валентин с трудом оторвал от подушки закаменевшую голову, но никуда не денешься, надо вставать. Он нехотя проделал подобие утренней зарядки, чтобы разработать потянутые накануне руки и ноги, затем без аппетита доел позавчерашнюю овсянку и запил свежим кофе. Столбик настроения поднялся к отметке "переменная облачность", а когда Валентин вспомнил, что скоро должны явиться Михалыч с Толиком, на душе у него стало ясно. Строители хоть и разгильдяи, но симпатичные. Одеваясь, Валентин припомнил, как Михалыч вчера между делом сказал: "Тебе, Валёк, повезло. Тебя здесь уже не тронут, раз со всех сторон обстроили. Этим жукам теперь дешевле сделать вид, что тебя нет. Ты главное не высовывайся".

- Кажется, он прав, - сказал коту Валентин, отставив со стуком чашку.

Василий глянул на человека с сомнением, но не стал опровергать отнюдь не бесспорное заявление. Валентин оделся по-зимнему, вышел во двор, с удовольствием стал похаживать, по сторонам и в небо поглядывать.

Небо расчистилось совершенно. Потеплело, иней на опавших листьях обратился влагой. Редкая погода для декабря. Валентин вдохнул полной грудью, выдохнул. Покой, счастье. Строители не идут, а времени уже половина десятого. Весь день их ждать не очень-то...

- Иэ-э! - провыли позади и вверху ржавые петли.

Валентин резко обернулся. Серая половинка пожарной двери приоткрылась, будто бы в сомнении, надо ли, и не стоит ли тут же закрыться от греха подальше.

- Михалыч, на крышу не выходи! - крикнул Валентин Юрьевич. - Скользко!

Дверь толкнули, она громыхнула об стену. В проёме, на фоне тусклого потолочного света Валентин не Михалыча увидел и не подручного Толика.

- Что вы сказали?! - крикнула девушка. - Я не расслышала!

- Я сказал, не выходите на крышу! - ответил Валентин Юрьевич.