Коловрат

– Знаю, – печально отозвался Аким и присел рядом с воеводой на бревно. – Обида гложет за то, что простой люд головы за князя кладет в битвах против таких же русичей. Не князя нашего виню. Но и его вину все же вижу. Не разглядел он тех, кто рядом, а рядом клубок змеиный, измену готовит. Это мне Ивар рассказал. А я посоветовал ему тебе рассказать. Всегда знал, как ты, воевода Евпатий, за землю нашу и народ радеешь. Тебе рассказать, так ты изменникам не спустишь. Ивар и рассказал. А у меня глаза и уши в хоромах княжеских. Много чего слышал. Слышал сегодня, как тебя решили извести, дабы не мешал ты Рязань сдать степнякам и уберечь ее от разорения. Ты биться хочешь, князь биться хочет с врагом, а есть такие, кто хочет откупиться, и пусть нами владеют монголы и кто угодно, лишь бы мошна их не пустела. А надо, говорили, так и Юрия Ингваревича на небо отправим, а на земле мы будем дела вершить.

– Кто говорил? Назови!

– Боярин Наум Могута говорил, больше него Алфей Богучар из посада, у которого лавка оружейная. С ними был Симеон Малок, тоже из торгового люда. Из старых дружинников, кто разбогател сильно, назову Мишу Торопа, Олексу Горидуба. А уж кто им помогает, не смогу назвать. Слуги у каждого есть такие, кто за кусок хлеба готов зарезать другого ночью в посаде.

– Про тебя никто не смекнул? Видеть могли, как ты из рук моих чашу с ядовитым вином выбил.

– Не было там в зале никого из них. Кто подливал тебе яд, я видел, но он быстро ушел. Да и незачем им там быть, не подумали бы на них, когда все вскроется. А так, если что, они и близко не сиживали, их там и не было вовсе.

– Кто мне яд подливал? – сурово спросил Коловрат.

– Могута. Своей рукой. Каменный пузырек и сейчас при нем. Он жадный, не выбросит.

– Ядовитые пауки. И не возьмешь их голыми руками. Ты вот что, Аким, будь осторожен. Нам, чтобы их за химок взять и встряхнуть да на суд княжеский или всенародный привести, доказательства нужны. Одному тебе не поверят. Других собирать, кто слышать мог, не сумеем. Не знаем мы их, да, может, и нет таких. Нужно узнать, когда и где эти пауки вместе соберутся и решать станут, как врага приветить и как князя извести. Вот тут всех разом и взять. Сумеешь узнать загодя, я князя предупрежу, чтобы он сам послушал. Дружинников своих подниму, ни один не уйдет.

– Хорошо, Евпатий. В тебя многие в посаде, да и те, кто при князе, верят. Я сам слышал, меня не стесняются. Все верят, что ты жизни не пощадишь, но в обиду не дашь Рязань и рязанцев. Поэтому ты опасен для этих. Я слышал, как говорил Горидуб, что ты в новые князья метишь. Простой народ за тобой пойдет, дружинники за тобой пойдут. Не все, но многие. Они так и Юрию Ингваревичу будут нашептывать. Рано или поздно он тебя невзлюбит.

– Да уже невзлюбил, – махнул рукой Коловрат. – Они с князем Федором уверены, что смогут с татарами договориться. А я-то знаю, что в соседних городах сидят братья кровные, Ингваревичи. И монголам такое не надобно, даже если все они откупаться будут богато и беспрекословно. Кровное родство, оно сильно у всяких народов. А значит, братья будут друг друга слушать и помогать друг другу. Монголы половину мира прошли. Их ханы понимают, что родные меж собой дерутся, но когда общая беда придет, они вместе встанут супротив этой беды. Не будут они договариваться с Ингваревичами!

Аким ушел, как растворился на рыночной площади среди возов покупателей и торгового люда. Коловрат поежился от холодного ветра, набежавшего с берегов Лыбеди. Осень. Скоро начнут собираться в стаи птицы, скоро потемнеют луга и дороги развезет от черной липкой грязи, из которой кони будут еле вытягивать ноги и в которой тележные колеса станут наматывать на себя землю пудами. Унылое время – время надежд и ожидания, когда земля уснет в покое, укроется белым пухом снегов.

Коловрат двинулся к дому, вспоминая по пути разговор с ханом Турканом. Старик приглашал на праздник рождения солнца, который проходит в те дни, когда дни начнут расти, а ночи укорачиваться. После солнцеворота. Значит, он верит, что зима будет мирной? Или он намекал на то, что его стада и табуны будут зимовать возле нас? Половцам там в своих степях виднее, чем нам отсюда. Хотелось бы, чтобы Туркан был прав, что зима будет мирной. Еще год мира, который так нужен рязанцам после многих и многих лет вражды и междоусобицы.