Кольца анаконды

— Я ранен! Матерь Божья! Меня подстрелили!

Это было уж чересчур. Они бросились удирать вверх по склону, прочь от выстрелов. Капрал Дюран не мог задержать подчиненных и собрать воедино, пока лошади не начали спотыкаться от усталости и не остановились сами. Наконец ему удалось собрать большинство ополченцев, громкими криками в темноте призывая отбившихся в сторону.

— Кого подстрелили?

— В Пьера угодило.

— Пьер, где ты?

— Здесь. Нога. Прям огнем печет.

— Надо перевязать да отвести тебя к доктору.

Дождь кончился, и сквозь облака смутно просвечивала луна. Все они были деревенскими жителями, и этого единственного указателя было вполне достаточно, чтобы они нашли дорогу обратно в лагерь. Усталые и напуганные ополченцы съехали с холмов. И всю дорогу их подгоняли душераздирающие стоны Пьера.

— Лейтенант, проснитесь, сэр! Извините, но вы должны проснуться.

Лейтенант Саксби Ательстан не любил, когда его беспокоят. Спал он всегда крепко, и разбудить его было трудновато даже в лучшие времена. А уж в худшие, после вечерней пьянки, стронуть с места почти невозможно. Но придется. Сержант Слит прямо не знал, что делать. Повернув офицера в сидячее положение — одеяло упало на землю, — сержант поднатужился и подвинул лейтенанта так, что ступни его опустились на холодную землю.

— Что… Что такое? — невнятно пролепетал Ательстан, передернулся, проснулся и понял, что произошло. — Убери от меня свои лапы!

Доведенный до отчаяния Слит отступил назад, и слова горохом посыпались из его рта.

— Это они, сэр, патруль канадского ополчения, они вернулись…

— Что ты городишь? Да какое мне, в Гадес они провались, дело до того в подобный час ночи?!

— В них стреляли, лейтенант, стреляли янки. Один ранен.

Теперь Ательстан проснулся окончательно. Натянув сапоги и схватив китель, он выбрался из палатки под хлесткий ливень. В палатке‑столовой, сейчас забитой людьми, горел фонарь и стоял неясный гомон. Очень немногие добровольные ополченцы могут изъясняться на ломаном английском, остальные не знают по‑английски ни слова. Темные крестьяне, толку от них практически никакого. Протолкнувшись между ними, лейтенант оказался у стола. Один из этого горе‑воинства лежал на столе, нога его была обвязана грязной тряпкой.

— Может быть, кто–нибудь будет добр объяснить мне, что случилось?! — рявкнул Ательстан.

Капрал Дюран выступил вперед и неуклюже отдал честь.

— То был мой патруль, сир, который вы приказали, чтоб мы разведали вдоль границы янки. Мы ехали, как вы нам сказали, но очень долго. Погода была очень плохая.

— Меня не интересует ваша биография. Просто расскажите, что нашли.

— Мы были на границе, когда это случилось, много янки, они атаковали внезапно, стреляли в нас. Пьер вот ранен. Мы дали отпор, стреляли в них и прогнали их прочь. Они ускакали, мы вернулись сюда.

— Вы говорите, были на границе, вы уверены?

– Sans doute![11] Мои люди хорошо знают край. Мы были очень близко от границы, когда атака началась.

— В пределах Канады?

– Oui.

— И вы не сомневаетесь, что треклятые янки вторглись в страну?

— Ни капельки, сир.

Подойдя к раненому, лейтенант Ательстан сорвал тряпку с его ноги. Тот хрипло застонал. На бедре оказалась поверхностная рваная рана длиной дюйма три.

— Нечего себя жалеть! — рявкнул Ательстан. — Я, когда бреюсь, хуже себя раню. Сержант, пусть кто–нибудь промоет ему рану и как следует ее перевяжет. Затем пришлите капрала ко мне в палатку. Попытаемся выудить из его слов какой–то смысл. Рапорт полковнику я доставлю сам.

Лейтенант Ательстан не удержался от улыбки. Будет прямо–таки чудесно вырваться от этих лягушатников хоть ненадолго, повидаться с друзьями. Вот это дело достойное. Не для того он вступал на военную службу при своей наследственности, чтобы гнить до скончания веков в лесу. Он напишет подробнейший рапорт о событиях нынешней ночи, чтобы добиться внимания полковника и получить одобрение. Вторжение Соединенных Штатов. Трусливая атака исподтишка. Несокрушимый отпор. Рапорт получится просто отменный. Ательстан им покажет, на какую работу годится. Да, действительно. Он уже мысленно потирал руки от нетерпения.

— На словечко, сэр, если позволите, — попросил Харви Престон.

Чарльз Фрэнсис Адамс раздраженно поднял голову от разложенных на столе бумаг. Нежданная реплика прервала нить его размышлений.

— Не сейчас, Престон, вы же видите, я работаю.

— Это касательно слуг, сэр.

— Что ж, тогда конечно. Лучше закройте дверь.