Кольцевой разлом

  - Я понимаю,- грустно сказал Корсаков,- но не могу с собой справиться. Заранее раскаиваюсь и прошу прощения... Да не переживайте вы так, от этого еще никто не умирал. От порки одна польза, вот увидите.

   Охранники, в течение всего интервью сидевшие с неподвижностью истуканов, молниеносно оживились, схватили обозревателя, спустили с него штаны и уложили лицом вниз на стол. Корсаков заметил, что оператор оторвался от окуляра, и прикрикнул на него:

  - Работайте! Вы должны все запечатлеть! Потом можете резать,как хотите.

   Обозреватель бешено дергался и извивался в руках охранников, издавая при этом какие-то бессвязные восклицания, полные скорби. Одного из своих мучителей он укусил за палец, но получил в ответ увесистый подзатыльник и замычал от тоски и бессилия. Дюжий боец занес уже казачью нагайку, но ударить не решался: белая дородная спина и пухлый   зад вихлялись так и сяк на черной плоскости стола, мешая нанести полноценный удар. Наконец охранник улучил удобный момент, прицелился - и ужасный вопль потряс своды подвала. Обозреватель вопил так истошно, что боец недоуменно посмотрел на Корсакова, убежденный в том, что его удар не мог вызвать столь чудовищных страданий.

  - Ну что ты на меня смотришь?- пожал плечами Корсаков. - Не привык человек к неудобствам, вот и все. Валяй дальше.

   Обозреватель ревел неутомимо, как грудной младенец. Морщились все присутствующие, даже члены съемочной группы, Корсаков заткнул себе пальцами уши, а боец инстинктивно старался бить полегче, дабы как-то приглушить эти душераздирающие звуки. Капитан Ищенко не выдержал, нагнулся к уху истязуемого и посоветовал:

  - Ты не ори зря, он все равно не кончит раньше, чем положено. Побереги горло, оно тебе еще пригодится.

   Как то ни странно, обозреватель внял его совету и неожиданно умолк. Корсаков даже слегка пожалел об этом: песнь титанических страданий прервалась, и порка тем самым превратилась в довольно рутинную процедуру, протекавшую в унылом молчании. Тишина нарушалась только шлепками нагайки по упругой коже тележурналиста. Наконец положенное число ударов было отмерено, боец засунул нагайку за пояс, другие бойцы отпустили визитера. Он слез со стола и начал торопливо одеваться, шмыгая носом и утирая непроизвольно выступившие слезы.

  - Ну, как самочувствие?- интимным тоном обратился к нему Корсаков. - Правда, как-то легче стало? Как-то лучше?

   Обозреватель мрачно пробурчал что-то - Корсаков предпочел принять этот звук за знак согласия и воскликнуть:

  - Ну вот, я же говорил - от порки еще никто не умирал, а совсем наоборот. Нет, как хотите, а генерал Гейман мудрый был мужчина. Охрана, водки ребятам! Когда покажете интервью?

   Обозреватель, боясь разозлить этого опасного шута горохового, на сей   раз ответил вполне членораздельно, хотя и угрюмо:

  - Думаю, в следующем выпуске моей еженедельной программы.

   Про себя он подумал, что черта с два покажет этот бенефис террориста и собственный позор. Корсаков тоже нисколько не обольщался на сей счет, однако он-то знал, что интервью так или иначе увидит свет. Оставался еще Тавернье, а если француза возмутит сцена издевательства над журналистом, то найдется немало других охотников за сенсациями. Поэтому Корсаков сделал вид, будто поверил гостю, и бодро воскликнул:

  - Ну вот, стало быть, не зря съездили! За одного битого двух небитых дают! А вот и водочка, вот и закусочка! Пейте, ешьте, гости дорогие!

   Столик с напитками вкатил мрачного вида боец со "стечкиным" на поясе,

  а поднос с напитками внесла Альбина. В честь визита телевидения она переоделась в мини-юбку, подкрасилась, поправила прическу и выглядела чрезвычайно эффектно. Глаза у оператора загорелись. Он хлопнул рюмку и, наспех закусывая бутербродом с икрой, показал пальцем на Альбину и промычал, обращаясь к Корсакову:

  - Можно заснять?

  - Альбина, ты как?- спросил Корсаков. - Засветишься, конечно, но в случае чего скажешь, что мы тебя принудили исполнять наши прихоти.

  - Ну, я не против,- засмущавшись, сказала Альбина, и после краткой подготовки они с оператором повторили сцену ее захода с подносом.

  - Блеск!- поднял оператор большой палец. - Это та изюминка, которой не хватало. Девушка, у вас большое будущее.

   "Каких тебе еще изюминок надо",- усмехнулся про себя Корсаков, вспомнив сцену порки. Впрочем, подумалось ему, яркая женщина любому зрелищу придаст дополнительный шарм. Он критически присмотрелся к Альбине и вынужден был признать, что такое лицо, такая улыбка, такая фигура на экране смотрелись бы вполне достойно. Члены съемочной группы расслабились и пустились в разговоры у столика с напитками, охотно выпивая и закусывая, хотя их руководитель знаками призывал их   уходить. Наконец младшие телевизионщики дружелюбно распрощались с Корсаковым, Ищенко и охранниками, выпили стременную и двинулись на улицу. Обозреватель вполголоса укорял оператора за беспринципность. Тот благодушно оправдывался:

  - А что такого? Я с утра не ел. Хозяева предлагают, с какой стати отказываться?