Кольцевой разлом

  - Ничего себе хозяева!- в негодовании повысил голос обозреватель. - Ты забыл, что они со мной сделали на твоих глазах?

  - Ах, это!- небрежно произнес оператор. - Да плюнь, не бери в голову. Чего в жизни не бывает - могло получиться и хуже. От порки и в самом деле еще никто не умирал.

   Когда они уже шли к машинам, ожидавшим их во дворе, оператор добавил:

  "За одного битого двух небитых дают",- и разразился идиотским смехом.

  На обозревателя же, наоборот, нахлынула тоска. Зад не болел - болела душа. Казалось, что вся жизнь прожита напрасно, что он одинок и никому не нужен, а всех, кто с ним общается, привлекают только его доллары. Непьющий обозреватель вдруг резко остановился - его осенила идея попросить у хозяев водки. Однако в следующий миг гордость пересилила, и он зашагал к машине, сутулясь и шаркая ботинками по асфальту.

   В тот день предложения о съемках посыпались потоком, словно прорвало какую-то незримую плотину. Двум группам дали добро на приезд, однако интервьюеры оказались, на свое счастье, Корсакову незнакомы, и потому съемки прошли сугубо по-деловому: Корсаков попросил сформулировать вопросы почетче и сам сухо и кратко, по-военному, ответил на них. Впрочем, капитан Ищенко остался доволен и этими интервью, поскольку считал, что ненужные сложности, выкрутасы и заумные шуточки в общении с массами ни к чему и говорить с ними надо просто, четко и доходчиво - именно так, как говорил Корсаков во второй и третий раз. Капитан, разумеется, прекрасно понял все нюансы беседы своего командира с   выпоротым обозревателем, однако над его сознанием постоянно тяготело опасение, что "народ не поймет". Записанная на пленку беседа казалась капитану предназначенной для подлинных ценителей и интеллектуальных гурманов, к которым он, как и подавляющее большинство людей, причислял себя. В двух последующих интервью недостатки первого отсутствовали, и капитан успокоился. Телефонные звонки следовали непрерывно, и капитан добросовестно отвечал на них - как-то само собой получилось так, что он взял на себя функции то ли секретаря, то ли ординарца. Особенно порадовал Корсакова один из принятых им звонков, когда на связь вышел один из крупнейших финансистов страны - правда, почему-то через своего помощника по связям с прессой.

  - А мы что, пресса?- удивился Корсаков. - От прессы у нас у самих отбоя нет. Чего хотел наш Ротшильд?

  - Хотел встретиться,- ответил Ищенко. - Хотел прислать своего человека.

  - Ну да, чтобы потом в случае чего отречься от этого человека,- понимающе кивнул Корсаков. - Нет уж, господа, встретиться не помешает, но только лично. А с нашим российским Ротшильдом тем более. Так ему и передай. Не захочет - черт с ним.

   Последовало еще полчаса лихорадочной телефонной активности, пока не позвонил сам финансист. "Видно, крепко его допекло,- думал Ищенко, слушая голос со странно просительными интонациями, звучащий в трубке.- Пол-России может купить, а разговаривает, как последний мазурик на допросе". Корсаков отрицательно помахал рукой в знак того, что не хочет подходить к телефону, и показал на часы со словами:

  - Он ведь светиться не захочет, как депутаты? Тогда пусть его встретят через три часа сам знаешь где. Скажи, что хвост "мерседесов" к этому месту подгонять не стоит.

   Ищенко знал, о каком месте идет речь - о спуске в старый, еще дореволюционный канализационный тоннель, находившемся в таком же старом складском помещении с внешней стороны Садового кольца. Вокруг склада   стояли рабочие казармы, возведенные в начале века, ныне же надежный заповедник коммунального жилья. Ищенко имел ключи от склада - его арендовала та же фирма "Фортуна", которой принадлежал превращенный в узел сопротивления офис на Садовом кольце. Капитан ухмыльнулся, представив себе всемирно известного банкира в этом районе, населенном старухами и пропойцами, петляющим среди покосившихся заборов, хаотично разросшихся кустов и покосившихся гаражей, и все для того, чтобы спуститься в канализацию. Правда, погружение по пояс финансисту не грозило, но и тот неглубокий поток, что протекал в тоннеле, благоухал отнюдь не розами. Капитан в полной мере обладал острой интуицией, необходимой хорошему сыщику, и потому догадался, что не стоит советовать гостю прихватить болотные сапоги.