Кольцевой разлом

     Оправившись после гулянки и с трудом подавив невралгические боли, которые с годами стали появляться у него в местах старых ранений после приема спиртного, Корсаков направился к своей родственнице. Он был готов к тому, что по затверженному им адресу давно живут другие люди и его визит будет встречен с недоумением, однако действительность далеко превзошла все его ожидания. Во-первых, тетушка оказалась в квартире одна, никаких других людей там больше не было, а две комнаты, ранее принадлежавшие соседям тетушки, уже пустовали, как и во время визита Ищенко. Как только Вера Николаевна открыла дверь, Корсаков сразу понял, что нашел нужную ему особу: отдельные признаки родственной породы - нос с горбинкой, живые синие глаза,- складываясь в единый образ, совпали с портретом тетушки, который Корсаков нарисовал в своей голове. Однако гостя удивил нескрываемый испуг во взгляде симпатичной старушки. Корсаков начал сбивчиво объяснять, кто он такой и откуда, но тетушка, не дослушав, ахнула и потащила его в свою комнату. "Какой ужас... Как же это вы... Вот ведь некстати..."- бормотала старушка. Они уселись друг против друга на старых, но отнюдь не антикварных стульях. Вообще в комнате, в противоположность распространенному представлению о жилищах аристократов, не было ровным счетом ничего антикварного, если не считать одной пожелтевшей фотографии на стене, изображавшей двух немолодых офицеров в форме старой русской армии. Корсаков принялся повторять свои объяснения, а тетушка молча вглядывалась в его лицо и промолвила, когда он умолк:

  - Да, глаза, глаза... Но вот лицо... Федя писал мне, что вы воевали. Это вас так ранило, бедный?

   Корсаков в тот момент вовсе не ощущал себя бедным. Бедной скорее выглядела тетушка, пугливо утянувшая его в свою заваленную вещами комнату, говорившая вполголоса и всем своим видом выражавшая страх. Она, конечно, спрашивала Корсакова об отце, об их жизни в Америке, но полноценного разговора не получалось. Наконец Корсаков потерял   терпение и напрямую спросил старушку, в чем дело.

  - Знаете, Витя, я не робкого десятка, - ответила та. - Я ведь всю войну была на передовой, но никогда не чувствовала такого страха, как сейчас. Я даже не за себя боюсь, не за свою жизнь - мне все равно скоро умирать. Я боюсь унижений, на которые не могу ответить. Витя, лучше уходите - вы не знаете, что это за люди!

  - Какие люди, Вера Николаевна?- спросил Корсаков. - В квартире кроме нас никого нет!

  - Они ушли ненадолго, сказали, что скоро придут. Витя, я боюсь этого мира, потому что в нем могут быть такие люди. Они могут сделать с вами что угодно - надругаться, убить, и не в гневе, не по какой-то нужде, а просто для того, чтобы лишний раз сходить в ресторан. Боже, я дожила до таких лет и не знала, что есть такие люди!

  - Вера Николаевна, успокойтесь и расскажите мне все подробно,- потребовал Корсаков. Оказалось, что вся каша заварилась из-за квартиры, на которую положил глаз один из лидеров местной преступной группировки, являвшийся одновременно и владельцем фирмы по торговле недвижимостью. Узнав о смерти одного из трех соседей по коммуналке, он быстро купил освободившуюся комнату у его наследников, каким-то образом договорился со вторым соседом ("Не знаю, как это вышло, он выписался и уехал, а ведь говорил, что не хочет уезжать",- говорила тетушка), а затем взялся за Веру Николаевну. Уезжать той было решительно некуда, а покупать старухе комнату бандит считал излишним. Он решил хорошенько надавить на бабку, чтобы она сама попросилась в дом престарелых, но перед этим оформив договор о купле-продаже квартиры за какую-нибудь символическую сумму не выше той, которые обычно показывают в подобных договорах, дабы не платить налогов. Вера Николаевна поначалу решила сопротивляться, но ее решимость уже начинала ослабевать: подручные бандита целыми днями околачивались в квартире, пили, гоготали и развлекались тем, что всячески издевались над беззащитной старушкой. Корсаков видел в жизни   много всякого зла, но тут почувствовал, что его начинает бить дрожь. Его взгляд скользнул по фотографии на стене, где тетушка была запечатлена в военной форме с орденом Красного Знамени на гимнастерке, и задержался на стоявшем на полу ночном горшке. "Да она же и в туалет, и на кухню боится ходить!- догадался Корсаков. - Она же голодная, наверное!" Тетушка перехватила его взгляд, и ее губы задрожали. Некоторое время она крепилась, но слезы неудержимо катились из ее глаз. Она опустила голову и беззвучно заплакала. За все, что ей пришлось претерпеть в жизни, судьба вознаградила ее унизительным заточением в собственной комнатке, одиночеством и постоянным страхом,- эта мысль одновременно промелькнула в голове и у нее, и у ее гостя.

  - На кухне есть какая-нибудь еда?- спросил Корсаков.

  - Не знаю...- беспомощно пожала плечами тетушка. - То, что я для себя покупаю, они или съедают, или выкидывают.