Кольцо Соломона

Демон пригнулся, озираясь по сторонам. Он окинул взглядом квадрат ткани, на котором стоял, увидел кусочки резного нефрита, придавливавшие материю к полу. Увидел мерцающую масляную лампу, восковые свечи, горшочки с тлеющим ладаном, расставленные по полу. Увидел на шелковом ложе некую сумку из красно-коричневой кожи. Увидел перевернутую подставку, разбитую бутылку, россыпь хрустальных осколков…

Увидел второй пентакль на другом куске ткани. И в этом пентакле…

— Бартимеус Урукский, — нараспев произнесла арабская девушка, — заклинаю тебя вервием Накры и цепями Мариба, весьма ужасными и мучительными, отныне выполнять мои повеления, под угрозой немедленной гибели в огне! Оставайся на месте, пока я не дам тебе дозволения его покинуть, а потом как можно быстрее отправляйся выполнять полученное задание, не медля и не отклоняясь от цели, и возвращайся в то время и место, которое я тебе укажу…

И так далее, и тому подобное, все ужасно архаичное, не говоря уже о том, какое нудное и тягучее и вдобавок произнесенное на кошмарном южноаравийском диалекте, который я понимал с большим трудом. Однако я все-таки не вчера родился. Общую идею я понял.

Надо признаться, я был шокирован. Надо признаться, что я был сбит с толку. Однако стоит загнать меня в пентакль — и вековые правила снова в силе. Вызвавший меня рискует жизнью и всем прочим, независимо от того, что он сделал для меня прежде. И девчонка отнюдь еще не была в безопасности.

Она произносила Сковывающее заклятие, пребывая в некоем трансе: вытянувшись и застыв, слегка покачиваясь от усилий, которые она вкладывала в вызывание. Кулачки были стиснуты, руки вытянуты по швам, словно привинчены к бокам. Глаза у нее были зажмурены; она декламировала слова-печати и фразы-запоры с механической точностью метронома.

Краснокожий демон подался вперед, к границе круга, вонзив когти в ткань у себя под ногами. Мои золотые глаза светились сквозь дым свечей. Я ждал ошибки или запинки, что позволит мне порвать свои узы, точно лист сельдерея, и поступить точно так же с ее телом.

— Ага, ага, — поддакивал я. — Да, у тебя уже почти получается. Теперь, главное, смотри не сбейся! Аккуратнее, сейчас сложный момент… А ты ведь так устала! Так ужасно устала, что я почти чувствую это на вкус…

И я смачно щелкнул зубами в темноте.

Она побледнела. Сделалась белее снега на горных вершинах. Однако же не запнулась и не сделала ни единой ошибки. [73]

И вскоре я ощутил сковавшие меня узы.

Я оставил свою алчную бдительность и уныло сник.

Девушка договорила. Она утерла с лица пот рукавом своего одеяния.

И посмотрела на меня.

В комнате царило молчание.

— Ну, — спросил я, — и на фига ты это сделала?

— Я только что тебя спасла!

Она слегка запыхалась, и голос у нее был слабый-слабый. Она кивнула на осколки на полу.

— Я выпустила тебя на волю.

Краснокожий демон медленно кивнул.

— Ну да. Это верно… Но только затем, чтобы спустя несколько секунд снова меня поработить! — Из ткани у меня под ногами взметнулись багровые языки пламени, окутавшие фигуру разгневанного демона. — А ты помнишь, — взревел я, — как я спас твою жалкую жизнь много лет назад?!

— Много лет назад… что-что?!

Из глаз у меня брызнул огонь, на блестящей коже проступили пятна пылающей серы.

— Да ты можешь себе представить, сколько боли и страданий я вынес с тех пор? — возопил я. — Бесконечные годы, проведенные внутри крошечной, душной темницы, пока солнце и луна снова и снова свершали свой круговорот? И вот теперь, не успел я вырваться на волю, как ты призываешь меня снова, не дав даже…

Тут я запнулся, заметив, что девица многозначительно притоптывает стройной ножкой по своему куску ткани.

— Кстати, а сколько времени я провел в заточении?

— Несколько часов. Только что полночь минула. А мы с тобой беседовали вчера под вечер.

Краснокожий демон вылупился на нее; пламя потухло.

— Вчера под вечер? То есть еще и суток не прошло?

— Ты вообще считать умеешь? Да, еще и суток не прошло. Да посмотри на меня! На мне та же самая одежда.

— Да, верно… — Я прокашлялся. — Ну, понимаешь, там, внутри, несколько теряешь счет времени… В общем, как я уже сказал, это было неприятно. — Я снова повысил голос: — И мне совсем не хочется, чтобы меня тут же вызывали снова — неважно, кто это сделал, ты или другой! Послушайся доброго совета: лучше отпусти меня восвояси!

— Не могу.

— Отпусти, а то пожалеешь! — рявкнул я. — Ты все равно не сумеешь долго удерживать меня. Ты же новичок, это сразу видно!

Глаза у девушки вспыхнули. Пламя из них не било, но было видно, что может дойти и до этого.

— Бартимеус Урукский! — вскричала она. — Знай, что у себя на родине я — адепт восемнадцатого уровня посвящения храма Мариба! Знай, что не кто иной, как я, призвала демоницу Зуфру и, подгоняя ее вервием, заставила за одну ночь вырыть водохранилище в Дамаре! Знай также, что я подчинила своей воле двенадцать дюжин демонов и девять из них швырнула в бездонную пропасть! — Она откинула со лба прядь волос и мрачно улыбнулась. — А главное, что тебе следует знать: что теперь я — твоя хозяйка!

Краснокожий демон разразился кудахчущим хохотом.