Колумб Австралии. (Докум. повесть о Педро Киросе)

Корабли разворачиваются, и, словно для того, чтобы оправдать перемену курса, прямо по борту показывается маленький зеленый островок. Не исключено, что это был знаменитый впоследствии Питкерн, на котором обосновались в 1789 году матросы мятежного корабля «Баунти».

Проходит несколько дней, и перед моряками целая островная цепочка, которая тянется с юго-востокд на северо-запад! Они красивы, эти островки, с зелеными лагунами. Красивы, но, увы, бесполезны: все попытки раздобыть здесь хорошую воду оканчивается неудачей — ее просто нет. Корабли идут дальше.

По распоряжению Кироса питьевую воду пытаются добыть из морской. Мы лишь примерно осведомлены о том, как это делалось. Бельмонте свидетельствует: подогревая морскую воду в медных сосудах, за пятнадцать часов удалось получить десять кувшинов пресной воды, а всего пятьдесят кувшинов. Добыли бы, возможно, и больше, да дров много ушло, сухих, хороших дров, что ценились на кораблях почти так же дорого, как вода. Насколько хороша была полученная вода, судить трудно. Сам Кирос (а это он прихватил с собой «аппаратуру») в одной из памятных записок в 1610 году напишет, к сожалению, лаконично: «Нужны четыре медных сосуда и соответствующие инструменты и железные печи». Было ли это тоже его собственным изобретением? Возможно. Твердой уверенности, однако, нет.

Десятое февраля. С кораблей замечают остров. На сей раз не атолл, а настоящий остров! Виден дым, а где дым — там огонь, где огонь — там скорее всего люди, где люди — там наверняка вода.

И в самом деле, впервые за все время впередсмотрящий торжественно провозглашает:

— Вижу людей.

Матросы садятся в лодки. Н»о, увы, подойти к берегу не могут — мешают рифы. Островитяне машут руками, показывают, где расположен проход. Четверо моряков раздеваются и на свой страх — была не была — ныряют в море.

Едва они показываются на берегу, как происходит нечто странное. Воины бросают оружие или отдают его женам и, скрестивши руки на груди, трижды низко кланяются пришельцам. Матросы не успевают прийти в себя от удивления, а их уже целуют в обе щеки. К ним приближается вождь, протягивает пальмовую ветвь, приглашает разделить трапезу.

Удивительно? В какой-то степени конечно. Но ведь почти так же встретили в Мексике Кортеса. Нечто подобное — в предыдущее плавание Кирос был тому свидетелем — происходило и на некоторых полинезийских и меланезийских островах. Ларчик открывается просто: в белых пришельцах местные жители видят то ли духов, то ли богов, коих надлежит умилостивить, с коими надлежит установйть хорошие отношения.

«Боги», памятуя инструкцию своего капитана, тоже ведут себя вполне пристойно: оделяют островитян сухарями (правда, намокшими), сыром, дарят им ножи. Завязывается дружеское общение. К берегу подходит шлюпка с моряками. Вождь побывал на корабле и был наделен дарами и отпущен.

Впоследствии один из участников событий напишет: «Генерал желал, чтобы местным жителям не причинили никакого вреда, чтобы добрыми делами мы завоевали любовь островитян».

Все было бы недурно, но на острове не оказалось пристойной гавани. Ничего не поделаешь, надо идти дальше.

То же самое происходит и на других островах.

А с водой по-прежнему плохо. Загадка!

Везде масса зелени, а где ни начни копать — плохая вода. Это не улучшает настроения. К тому же островки островками, а где же большая земля?

Корабли идут и идут. Большой же земли .все не видно.

Киросу нелегко. Больной — его день и ночь трясет лихорадка, — он ворочается на койке, зачастую не имея сил подняться и выйти на палубу, а он отнюдь не убежден, что все его приказания исполняются, не знает, верным ли курсом идет флотилия. Вся ответственность на нем. Ответственность за судьбу экспедиции, за избранный курс, за общее дело.

На свои корабли он не взял ни цепей, ни орудий пыток, как это нередко делалось в те далекие времена. Кирос считает, что нужно действовать добром, пробуждая человеческое в человеке, показывая своим поведением пример другим. В этом его сила, но в этом и его слабость. Ибо он болен и его противники этим пользуются.

Следует приказ: строжайше штрафовать тех, кто, несмотря на запрет, играет в азартные игры. Если кому-либо скучно, то, пожалуйста, обратитесь к начальнику экспедиции, у него найдется книга. И почему те, кто не умеет подписать свое имя, не учатся писать? Почему не учатся считать? На кораблях достаточно людей, которые могли бы учить всех желающих и морской науке, и науке фортификации, и искусству владеть шпагой.

По сути, речь идет ни больше ни меньше, как о регулярной учебе! А почему бы нет. Разве сам Кирос не учился именно таким образом, выкраивая каждую свободную минуту?

...Он мечтатель, Кирос, и никак не возьмет в толк, что почти всем этим набранным в Лиме и других местах искателям приключений грамота совершенно ни к чему.